Элоида прислала мне открытку с пожеланиями скорейшего выздоровления. После того как я ушиблась возле такси, ее муж отвез меня домой и у нас с ним первый раз был секс. И это уже не были мои галлюцинации. Я открыла конверт, и на первой странице открытки в стиле пятидесятых курсивом было написано: «Правильные женщины редко входят в историю». А внутри она написала, чтобы я побольше флиртовала с докторами. Я захромала в свою спальню и легла на помятые простыни, на которых еще сохранились следы спермы и пота Пола. Он уже оставил у меня свою футболку; теперь началась миграция одежды и туалетных принадлежностей в мою квартиру — он метил территорию. Я уткнулась головой в подушку и вдохнула его запах. К тому времени я уже совсем поправилась. Элоида написала, что она надеется, что я скоро встану на ноги. А у меня в голове мелькали образы, как я опускалась на эту постель, как Пол двигался внутри меня, а я все кричала, кричала, кричала… Мне следовало знать, что для того, чтобы стать таким мастером, нужна большая практика. Много-много практики.
Проснувшись утром после нашей первой внебрачной ночи, я увидела, что он застегивает рубашку и поднимает с пола свой пиджак. Он выглядел как человек, которому не терпится начать день, его тело истощено, а голова заполнена.
— Куда ты собираешься?
— Смывать грехи, — ответил он, опуская ногу в ботинок.
Мир накренился, как будто кто-то сел на край моей погрязшей в грехе кровати. Он собирается бросить меня, подумала я, но когда подняла глаза, он улыбался.
— Ну, не совсем так. Но мне действительно нужно идти и сказать Элоиде, что наш брак окончен.
Это заняло у Пола несколько месяцев, но он все-таки сказал ей. Когда он на что-то решается, то всегда доводит дело до конца. Он очень решительный и целеустремленный. Он шел напролом, не зная, что ждет впереди, и вел меня за собой.
У меня на языке остается осадок после третьей чашки кофе, выпитой за маленьким кухонным столиком Джесси. Адам уже надел костюм и галстук. Его лицо разрумянилось после душа, а очки слегка запотели. Он выглядит как один из миллиона регулярных пассажиров пригородной электрички и совсем не похож на актеров, акробатов, противников «Большой восьмерки» и студентов, которые обычно привлекают Джесси. Он замечает, что я оценивающе рассматриваю его. Я смущаюсь и отвожу взгляд в сторону. Джесси неуклюже топчется на месте, словно ей хочется удержать меня. Столик стоит неустойчиво, и я раскачиваю его локтем, из-за чего получается ритмичное «дин-дон, дин-дон».
— О чем ты думаешь?
— Что я была словно в коконе, что меня водили за нос. Я не знаю, что настоящее, а что нет.