— Сахта… — неверяще охнула Артемия и потрясенно прижала к губам пальцы, — ты же поклялась…
— Прости, — в голосе ведьмы я не расслышал и тени раскаянья, — но ей нужнее.
— И каково твое желание? — непроницаемые глаза отшельника впервые скользнули по лицу Камиры, выступившей из-за спины мага, и его губы невольно дрогнули в досадливой ухмылке.
— Отпустите со мной вашего родственника по имени Сардат, — твердо выговорила девушка, уставясь в холодные глаза старейшины точно такими же черными очами.
И без того бесстрастные лица стоящих перед нами гоблинов, теперь-то уж в этом не оставалось никаких сомнений, в одно мгновение обратились в камень. С них исчезли даже намеки на какие либо чувства, и если б я уже не видел, как они говорят и шевелятся, то решил что это талантливо сделанные скульптуры.
— И учтите, — в голосе проницательной ведьмы звучит прямо-таки яд, — парень нужен живым и здоровым.
Под скулой главного гоблина катнулся крутой желвак, снова делая его живым и очень злым.
— Жаль, что ты не предупредила об этом раньше, — теперь гоблин точно скопировал интонацию ведьмы, и, не оборачиваясь, сухо приказал, — сюда его.
Услышав эти слова, Камира замерла, ее лицо безжизненно застыло, делая девушку еще более похожей на своих сородичей. Значит, вот ради кого она прошла такой трудный путь. Интересно будет взглянуть, кто успел перебежать дорогу моему ученику… и еще хочется узнать, а чего же тогда хотела Артемия… или кого? И почему за артефакт нельзя было выменять сразу двоих?
Несколько минут ожидания тянулись и тянулись, но хозяева не пригласили нас присесть и не стали садиться сами, хотя вдоль стен тянулся оставленный именно для такого случая уступ. Наконец напряженную тишину пещеры нарушил звук приближающихся шагов, и вскоре из правого тоннеля вывалилась компания из трех послушников, тащивших за руки и за ноги безжизненное тело. С губ Камиры сорвался свистящий вдох, но ведьма что-то шепнула и девушка снова замерла, лишь метнула в названную тетку сердитый взгляд. А Сахта уже не смотрела на нее, всё внимание ведьмы было приковано к небрежно брошенному к ногам старейшины трупу. Впрочем, понять, труп он или еще жив, было пока невозможно, лежала наша награда ничком и спутанные, окровавленные черные волосы, склеившиеся в грязные пряди, занавешивали лицо. Из одежды на бедолаге были только короткие, чуть ниже колен, широкие белые портки, также щедро забрызганные кровью. Но все это я разглядел немного позднее, сначала взгляд намертво прикипел к его исхлестанной спине, сплошь покрытой свежими и уже чуть подсохшими кровавыми бороздами.