– Как у вас дела, Таисия Георгиевна? – улыбаясь, спросила Лиля. – Хорошо выглядите… Ой, да вы, кажется, похудели?
– Спасибо. Вот, каким-то чудом пятнадцать килограммов сбросила… – прошелестела жена Курбатова.
– Колечко какое красивое! – Лиля уставилась той на руку. – Рубин? Точно кровь, горит…
– Рубин.
«И какое знакомое колечко-то… Оно же Динке принадлежит! – озарило вдруг Лилю. – Оно, точно! Только вот каким образом оно у этой паучихи оказалось?..»
– У кого вы его купили?
– Я ни у кого его не покупала, – бесстрастно произнесла Таисия. – Мне муж подарил.
И с этими словами женщина в черном выплыла из кабинета.
«Гм… – нахмурилась Лиля. – Кольцо точно Динкино. Она его Рауфовичу продала? А Руслан – знает? Интере-есно…»
* * *
Никиту отсоединили от аппарата искусственной вентиляции легких, он теперь мог дышать самостоятельно. После того как гонщик очнулся, с ним долго возились – осмотрели, проверили рефлексы, поговорили – на предмет, соображает ли он после аварии…
Доктор с восточным лицом и широкими, мягкими ладонями остался доволен.
– Вы в норме, господин Раевский! – произнес он добродушно. – После такой травмы возможны всякие осложнения, обычно инвалидность людям дают, но вы, тьфу-тьфу-тьфу, меня радуете. Три недели в коме! И вышли из нее без неврологического дефицита. Говорить можете, ну, а что двигаться еще тяжело – так это тоже нормально. Массажик вам пропишем, гимнастику будете делать… Двигательные функции восстановятся. Скоро начнете!
– И в гонках смогу участвовать? – быстро спросил Никита.
– Не исключено. Точных прогнозов давать не буду, но и стращать вас тоже не хочется… Пациент скорее жив, чем мертв, – с усмешкой произнес доктор.
Никита засмеялся. Он чувствовал себя как-то странно – с одной стороны, слабым и немощным физически, с другой – он находился в прекрасном настроении. Его все радовало, все вызывало у него интерес, ему хотелось говорить и слушать людей…
– Значит, сам момент аварии – помните? – переспросил доктор.
– Помню. Вроде пустыня, а под колеса кто-то бросился, человек! Кто, что – не видел, только руль успел вывернуть. И – полет еще помню, как под обрывом камни на солнце блестят, ярко так! – охотно принялся рассказывать Никита. – Удар, и все. А что с Лехой? Что с моим штурманом?
Не сделав даже паузы, спокойно и как будто равнодушно, доктор ответил:
– Он, к сожалению, сразу же погиб. Сочувствую.
У Никиты сжалось сердце. Но, находясь в этом возбужденном, приподнятом настроении, он не мог долго печалиться, не в состоянии был понять и прочувствовать это известие. Потом… «Потом придет осознание, наверное», – догадался пилот.