– Ну вот… Вот все и закончилось. Моя прежняя жизнь.
– Теперь начнется новая. Еще лучше, – Никита подхватил чемодан.
* * *
Что с ней такое произошло, Дина и сама не знала.
Но в голове у нее все перевернулось после слов Никиты о том, что Марьяша там, на небесах, переживает за свою мать…
А больше всего на свете Дина не хотела расстраивать Марьяшу. Поэтому она решила покинуть мужа. Покинуть этот город.
Никита отвел ее в домишко, который снимал у Артура, – крошечный, с маленькой комнаткой и кухней, заваленной автодеталями.
Здесь было неуютно и довольно грязно, но Дину такие мелочи не могли смутить. Пусть это хибара, не дворец, но зато рядом – самый настоящий принц.
– Вот… Не самое лучшее место, но скоро мы отсюда уедем, – сказал Никита, заметив, как оглядывается вокруг Дина.
– Далеко? – с интересом спросила она.
– Далеко.
– Это хорошо…
– А почему ты не спрашиваешь меня, куда мы уедем? – Он ласково взял ее за руку.
– Мне все равно. Я сейчас знаешь что подумала? Неважно, где жить, важно – кто будет рядом…
– Ну, милая моя, ты совсем бессребреница! – засмеялся Никита. Обнял ее.
Они стояли так довольно долго, не шевелясь. В окне надсадно гудел встроенный кондиционер – старый, страшный, ржавый.
– Ты рассердился на меня – тогда? – наконец тихо спросила Дина.
– Нет. Я, наверное, не умею на тебя сердиться. Вернее, долго сердиться. Ты мой ангел-спаситель, я тебе жизнью обязан!
– О, больше того. Ты же ничего не знаешь… – Дина вспомнила о перстне с рубином. Рассказать? А зачем… Или когда-нибудь потом, может быть. Ни к чему Никите быть настолько ей обязанным.
– Я все знаю. Я все про тебя знаю. Ты милая, ты красивая, – он провел губами по ее щеке. – И этого достаточно.
– Но так не бывает!
– Как?
– Я счастлива. И мне – легко. Словно камень с души упал, – с удивлением призналась женщина. – Знаешь, почему? Потому что я делаю, что хочу. А не то, к чему меня принуждают, что я должна делать.
– Ты свободна. А что ты еще хочешь делать, что? – шепотом спросил он ее на ухо.
Дина облизнула губы и подняла лицо.
Поцелуй – долгий, от которого перехватило дыхание… Как же это прекрасно: не отдаваться – смиренно и покорно, не подчиняться, а – разделять.
Платок соскользнул с ее плеч. Никита увидел синяки на Дининых предплечьях, вернее – пятна, уже сходившие, напоминавшие марсианский узор – причудливым смешением красок, от бледно-желтого до розовато-фиолетового.
Глаза его расширились, крылья носа дрогнули.
– Все пройдет, – сказал Никита. – Ты слышишь – все пройдет, все заживет. И ты забудешь… Я сделаю все, чтобы ты забыла.