— Так ты едешь или нет? Или я отошлю машину… По-моему, дочка, тебе надо лечь в постель… Вот, возьми корзину… Если увидишь яблоки, тоже прихвати. Нилам, шкаф вымыла? О чем это я говорила? Ах да. Ты приляг, дочка. Нилам, я тебя спрашиваю — вымыла шкаф? Ну что ты уставилась на меня?
— Да, госпожа, — шепотом ответила Нилам и вышла. Суман заметила, что лицо девушки совсем пожелтело, под глазами появились темные круги, а руки дрожали.
Салман взял корзинку и, укрывшись за мощной фигурой тети, с тоской посмотрел на Суман. Он поднял руку и попрощался с нею. Суман опустила глаза.
Госпожа села на диван. Она и не собиралась уходить. Не обращая внимания на Суман, будто той и не было здесь, она наклонилась над дочерью.
— Я с самого начала была против этих уроков пения, — сказала она. — У тебя и так слабое здоровье. Стоит что-нибудь сказать Юсуфу, как ты готова забыть обо всем на свете… Навязал тебе это пение…
— Оставьте, мама! — поморщилась Нафис. — Ничего он мне не навязывал. И здоровье у меня, как у всех.
Ответ Нафис несказанно обрадовал Суман.
Госпожа приподняла брови. Нафис никогда так не разговаривала с ней. Не хватало только, чтобы она открыто стала защищать Юсуфа, да еще при посторонних.
Она покосилась на Суман и пошла к двери.
— Делай что вздумается. Пой, танцуй… А сляжешь — знать ничего не захочу, пусть тебя твой Юсуф лечит. Гафур! Где этот Гафур? Принес из магазина шелковых тканей совсем не тот счет. Перестал смотреть, что ему там пишут. Гафур! И этот исчез? В этом доме каждый чувствует себя падишахом, не меньше… — И она удалилась.
Суман подсела ближе к Нафис и ласково спросила:
— Вы чем-то взволнованы?
— Все ругают меня. Все. А что я им сделала? — Она достала из сумочки надушенный платок и, закрывшись им, разрыдалась.
— Нет, не все. — Суман ответила ей серьезным тоном. — С вами ссорятся только ваши друзья. Другие будут всегда и везде поддакивать вам, льстить и говорить только приятное…
Нафис взглянула на нее мокрыми от слез глазами.
— У меня нет друзей.
— Вы сердиты, — улыбнулась Суман, — в вас говорит раздражение, а в душе вы сами знаете, что по крайней мере одного человека вы можете назвать своим другом… Господина Юсуфа, например. Разве нет?
— Да, вы знаете господина Юсуфа лучше, чем кто бы то ни было из нас, — раздраженно заметила Нафис. Она подчеркнула это слово: «господин».
Суман встала с тахты и пересела на стул. Теперь они сидели друг против друга. Суман заговорила со всей твердостью, на какую только была способна:
— Будь на моем месте любая другая женщина, намека, который скрыт в ваших словах, было бы достаточно, чтобы навсегда порвать с вами. Но я дочь таваиф, дочь «подруги богатых мужчин»… Слушать брань и намеки женщин из благородных семей, сносить пощечины их упреков было написано мне на роду. Но я пришла к вам с целью и, до тех пор, пока не достигну своего, я не оставлю вас в покое, что бы вы мне ни говорили.