Несмотря на скандальный пиар, ажиотажа на входе не наблюдалось, как, впрочем, не видно было и защитников нравственности и представителей СМИ. Обычная такая рядовая премьера, обычная театральная публика.
Первые два действия спектакля были отмечены скукой – серостью костюмов, декораций и постановки в целом. Надо полагать специально, чтобы подчеркнуть яркость и неповторимость третьего действия, которое, кроме всего прочего, было расцвечено красным и желтым цветом. В первых двух действиях придраться фактически было не к чему: кого сегодня удивишь эротическими танцами полуголых тетек и дядек, за которыми наблюдали четверо малышей со второго этажа импровизированной «школы». Разве что слегка насторожила манера героев в процессе любовных арий хвататься за причинные места. «Может, у певцов это как-то связано с голосовым аппаратом?» – подумала я, уже было потеряв бдительность от тоскливого зрелища и склоняясь к выводу, что возмущение общественности отрезвило создателей спектакля и они в экстренном порядке сделали поправки к премьере. (Справедливости ради надо сказать, что некоторые поправки действительно были сделаны: вместо тринадцатилетних школьников на сцене лежали и бродили с сигаретами и фляжками, периодически отхлебывая, молодые люди предположительно совершеннолетнего возраста. Я связываю это с тем, что пропаганда алкоголизма и курения среди несовершеннолетних запрещена законом.)
Но под занавес второго действия с жирных неуклюжих мужиков начали спадать штаны, и они удалялись со сцены именно в таком виде – в трусах со спущенными штанами. Для порнографии и эротики, как мне казалось, отбирают актеров с более или менее привлекательными телами и лицами, чтобы зрителей не стошнило заранее. Впрочем, специалистам по «эстетике безобразного» виднее. Могу только свидетельствовать, что эти уродцы были все как на подбор – короткие, толстые, с целлюлитными ляжками, отвисшими животами и некрасивыми конопатыми лицами – увы, даже такие детали были видны из первого ряда! Вскоре стало понятно, что их объединяет не только однотипное уродство...
То, что происходило в третьем действии (по сюжету афинские ремесленники разыгрывают историю любви Пирама и Фисбы в день свадьбы своего государя), было будто перенесено со сцены гей-клуба, где кривляются гомики-травести. Толстый мужик, невообразимо разукрашенный, изображающий героиню любовной истории Фисбу, задирал юбку и демонстрировал жирные ляжки с чулочными подвязками. Другой изображал стену в плаще, разрисованном кирпичами, а третий пел про щель в стене, вихлял задницей, обтянутой лосинами, и пытался пристроиться к «стене» сзади. Потом кто-то залез под плащ «стены» с головой, после чего «стена» издала томный вскрик. Затем «романтическая героиня» встала на четвереньки и запела, вопрошая: «Где ты, мой любимый?» «Любимый» накинулся на нее сзади и начал дергаться в конвульсиях. Признаться, в этот момент от ужаса происходящего у меня по спине пробежали мурашки, хотя я была заранее предупреждена о возможных непристойностях. В зале раздался одобрительный хохот.