Вот ведь какая чертова непруха, обычно подобные телевизионные заморочки приближались, а затем уходили в прошлое чрезвычайно быстро. Если б моя блестящая, хоть и опасная идея относилась к обычной телепередаче, все уже давно было бы позади и я успел бы уже расхлебать последствия, какими бы неприятными те ни оказались. Сейчас же по многим причинам, главной из которых оказалось одиннадцатое сентября, нынешняя канитель все тянулась и тянулась, оставляя меня в вечном напряжении — времени для переживаний у меня было предостаточно.
— …организовать потом в нашей передаче ответы на звонки радиослушателей?
— Сомневаюсь. Не думаю, чтобы…
Ну да, пусть они спорят, обманутые, ни о чем не подозревающие простофили. Они даже сами не знают, как им повезло, что на их долю выпало столь блаженное неведение. Лишь один я знал о своей великой, сумасшедшей, наверное, рискованной и, без всяких сомнений, преступной идее. Я не делился ею ни с Джоу, ни с Крейгом, ни с Эдом — вообще ни с единой живой душой. Но она снилась мне по ночам, и я начал бояться, что проболтаюсь во сне и Джоу может услышать. Конечно, лучше, чем если бы эскадроны смерти продолжали и дальше насиловать Джоу и оставлять меня в эсэсовском мундире ждать, когда я угону вместе с баржей, но тоже невесело. Годами я привык видеть приземленные, даже скучные сны, последняя серия кошмаров посетила меня в пору подготовки к выпускным экзаменам в школе, поэтому я оказался психологически не готов к дурным снам о нацистах в телестудии и о том, как меня привязывают к стулу, размахивая оружием у меня под носом.
С другой стороны, не исключено, что в последнюю минуту я могу сдрейфить. Все спланирую, раздобуду все, что мне нужно, однако не смогу заставить себя пойти до конца. А вдруг некая Старая гвардия здравого смысла, до самого конца преданная идее уберечь меня от потери работы, а также суда, тюрьмы и бог знает чего еще, предпримет решительный штурм моего Дворца Разума, захваченного бредовыми фантазиями, и устроит там контрреволюционный переворот, эдакий путч в пользу здравого смысла и общепринятых норм поведения? В минуты, когда я был до конца честен с самим собой, я осознавал, что это оказалось бы наиболее желательным выходом из положения. Не то чтобы чрезвычайно желательным и чрезвычайно вероятным, но тем не менее…
— Да ради бога… — прервал я Дебби, которая все долдонила, как распределятся судебные издержки в случае возможного обвинения в клевете; меня так и подмывало сказать ей, что волноваться о том, как бы я чего-нибудь клеветнического или преступного всего лишь не ляпнул, это она серьезно недорабатывает. — Как будет, так и будет, хватит уже.