— Верно. А все-таки.
— Господи, да ведь это же Четвертый канал, да и то практически ночью. Не воспитательная программа для детишек. И потом, если уж даже в сериале «Секс в большом городе» и то иногда матюгаются, то не могу взять в толк, почему этого нельзя мне. А однажды я слышал слово «пизда» в «Шоу Ларри Сандерса»[109].
Фил вытаращил глаза:
— Нет-нет, только не это…
— Слушай, а почему бы тебе немного не успокоиться? — продолжил я. — Ведь я вовсе не собираюсь там сквернословить. Понимаешь?
— Понимаю, — пробормотал Фил, но вид у него остался по-прежнему обеспокоенный.
Конечно, мне очень захотелось ему заявить:
«Черт побери, старик, да у меня просто не останется времени с ним ругаться; скорей всего, дело закончится за какие-нибудь пять секунд, нечего тебе ломать свою дурацкую голову, пытаясь угадать, что и как я скажу».
Но разумеется, я этого не сделал.
На меня надели сбрую. Почему-то мне думалось, что на меня нацепят радиомикрофон типа тех, какие применяются у нас на станции (они всегда с вами, и вас предупреждают, что, заходя в туалет, их лучше выключить, если не хотите как следует повеселить звукооператоров), но в этой студии использовали микрофоны на длинных кабелях. Создание, показавшееся мне клоном только что виденных миловидных, но ужасающе суетливых помощниц режиссера, просунуло провод мне под пиджак, зацепив микрофон за пуговку рубашки рядом с пряжкой ремня на брюках, а затем — когда я просунул микрофон повыше — прикрепило его между двумя верхними пуговками. Рубаха-парень, ворот нараспашку, и никак иначе. Все равно в каталажке с тебя снимают и галстук, и ремень, и шнурки.
Эта ужасающая помощница без конца улыбалась, пока мы боролись с холодным черным проводом, просовывая тот между моей грудью и тканью рубашки, и я улыбался ей в ответ, и в какой-то момент девушка задела свободной рукой полу моего пиджака, отчего карман, ударившись о край сиденья, издал глухой стук, и я забоялся, как бы девушка не увидела пот, сочащийся у меня из-под грима, и не спросила: «Эй, а что там за тяжелая и твердая металлическая штуковина, что она делает у тебя в кармане?»
Паранойя. Самое ужасное в паранойе то, что вас не покидает смутное подозрение: как раз в тот момент, когда вам покажется, будто опасность миновала, вы будете наиболее уязвимы.
После того как проверили звук, черный провод микрофона был приклеен липкой лентой к пластиковому с хромом подлокотнику того кресла, в котором я сидел, — ниже уровня стола и, таким образом, вне досягаемости для нацеленных на меня камер. У меня под ногами по выкрашенному в черный цвет полу извивался змеей кабель, почти невидимый, разве что поблескивала лента, которой он был приклеен.