— Ясно.
— Сидел я там, сидел, а потом ко мне подошли и сказали, что ни интервью, ни дискуссии не будет.
Сержант посмотрел на меня, прищурившись.
— Вы отдаете себе отчет, сэр, что в суде вас попросят повторить сказанное под присягой?
Ох, дьявол! Лжесвидетельство. Как я об этом не подумал? Я слишком восхищался собственной хитростью и наивно полагал, будто все сразу начнут мне подыгрывать, как только догадаются о моих целях. Я сотни раз продумывал каждую мелочь, но почему-то в моих мечтах все неизменно заканчивалось тем, что я скромно принимаю награды типа «Человек года», а вовсе не сажусь за лжесвидетельство.
Я судорожно глотнул воздух.
— Ну, под присягой я имею право и промолчать.
Теперь сержант посмотрел на меня так, словно я был и вправду чокнутый.
Я прокашлялся.
— Думаю, мне следует посоветоваться с моим адвокатом, прежде чем я скажу что-либо еще.
— Значит, мое дело даже не будет рассматривать суд присяжных?
— Это вряд ли, мистер Ногг. Простое, без отягчающих обстоятельств, нападение в юрисдикции мирового судьи.
Адвоката звали Мэгги Сефтон. Ее мне порекомендовал мой постоянный адвокат, поскольку она работала в той же адвокатской конторе в отделе, занимающемся уголовными делами. У нее были темно-коричневая кожа и очень красивые глаза, скрывавшиеся за самыми маленькими, скромными и незаметными очками, какие я только видел.
— Но мне нужно громко заявить о своей невиновности! — возразил я, — И придать всей истории политическую окраску! Это должно попасть в газеты и на телеэкраны, черт побери. Разве такие дела не должны рассматриваться в суде более высокой инстанции?
— Вовсе не обязательно. И лучше бы этого избежать.
— Но почему?
— Потому что мировой суд не может вынести приговора о содержании под стражей.
Я нахмурился. Миссис Сефтон улыбнулась сочувственно, как иногда улыбаются детям зрелые, умудренные жизнью люди, когда их питомцы совершенно не понимают, как делаются дела в отвратительном большом мире.
— Они не могут послать вас в тюрьму, Кеннет. А суд присяжных может.
— Вот дерьмо, — не удержался я.
Я послал Эйми в офис букет, но та отправила его обратно.
После нашей довольно неудачной, вялой встречи в постели в прошлое воскресенье она обещала позвонить, но я прождал два дня впустую, а затем отправился в ближайший цветочный магазин. Мне пришло в голову, что дюжина красных роз окажется тем самым красивым жестом, который должна оценить такая шикарная любительница старомодных развлечений, как я ее определил (вообще-то подобное для меня нехарактерно), но, видимо, я и тут совершенно попал впросак.