Ведь эта эпоха была полита прежде всего кровью сознательной жертвенности героев и потом созидания, а нам от неё оставляют сегодня лишь грязь.
И ещё — пепел от подлинных документов той эпохи, уничтоженных её фальсификаторами.
Поэтому мне, в отличие от профессора Козлова, не показалось странным то, что «Павел Лаврентьевич» категорически отмёл любую возможность проведения «государственной» «экспертизы» этого важнейшего документа на том основании, что нет сейчас в России государства…
И разве это не так? Что, оно — настоящее государство, в его полноценном и общественно состоятельном содержании, у нас есть?
Значение государства сейчас максимально принижают сами его официальные «столпы», так чего уж там?!
Впрочем, и об этом я скажу более подробно позже, а пока — опять статья профессора Козлова. Он усомнился в аутентичности текста дневников Л. П. Берии и рассуждает во вполне вроде бы академической манере:
«В русском языке слово «легенда» имеет многозначный смысл. В первую очередь оно означает предание, недостоверное повествование. Но уже на рубеже XIX–XX вв. в документальном источниковедении и археографии в России этим словом начали обозначать некие пояснения, обязательные при публикации документального исторического источника, — указания на его место хранения, оригинальность или копийность, историю его бытования и обнаружения и т. д. — все то, что удостоверяет аутентичность, т. е. в первую очередь подлинность, публикуемого документального исторического источника, даже если в конце концов он оказывается недостоверным».
Вот так академический подход!
Оказывается, учёный-историк вначале объявляет обязательным критерием достоверности исторического источника указания на его место хранения, оригинальность или копийность, на историю его бытования и обнаружения и т. д. — всё то, что удостоверяет аутентичность, а затем сообщает, что, несмотря на наличие всех этих археографических условий, источник в конце концов может оказаться недостоверным.
Занятный подход!
Но дальше — больше! Профессор Козлов заявляет:
«Многословное «археографическое» легендирование «Личного дневника» Берии, предпринятое Кремлёвым, на самом деле представляет собой не легенду в ее археографическом смысле, а легенду в ее основном толковании как недостоверное повествование, хуже того — сознательную и преднамеренную ложь. Иначе говоря, гипотеза о том, что «Личный дневник» Берии представляет собой документальную фальсификацию, получает веское подтверждение…»
Итак, на основании отсутствия в моей публикации тех археографических данных, которые — по утверждению самого рецензента —