Речь Гитлера перед Рейхстагом 30 января 1939 года (Гитлер) - страница 3

Этому году германского объединения предшествовало почти двадцать лет фанатичной борьбы за политическую идею. Сотни тысяч, нет, миллионы целиком посвятили этой идее себя, свое физическое и экономическое существование.

Они с готовностью выносили насмешки и презрение, так же как и годы постыдного обращения, страшного надругательства и почти нестерпимого террора.

По всей стране мы теряли раненными и убитыми бесчисленное количество товарищей. И наконец, сражаясь за этот успех, мы достигли его, с помощью невероятной энергии и силы смелых решений, которым все фанатично следовали.

Я бы подчеркнул это, потому что существует опасность, что те самые люди, которые почти ничего не сделали для объединения Германии, будучи лишь чересчур шумными ораторами, припишут себе создание этого государства или посмотрят на все события прошедшего года не иначе как на запоздалое событие, которое, к сожалению, было довольно поздно завершено национал-социализмом.

Я бы подчеркнул относительно этих элементов то, что успешное завершение этого года требует стальных нервов, которых этому дворянству как раз и не хватает. Эти застарелые вечные пессимисты, скептики и безразличные люди, которых мы все знаем, и которые никогда не решались на позитивный настрой во время двадцати лет нашей борьбы, сейчас, когда мы наконец достигли победы, думают, что имеют право делать критические замечания словно выдающиеся эксперты национального возрождения.

Сейчас, в нескольких словах, я напомню вам о некоторых фактах исторических событий памятного 1938 года: среди 14 пунктов, которые президент Вильсон пообещал Германии от имени всех союзников сделать основой на которой будет установлен новый мир, когда Германия опустит оружие, был фундаментальный принцип самоопределения народов.

Отныне народы не просто передавались из рук в руки, словно имущество, от одного суверена к другому, с помощью искусства дипломатии, но во имя священных естественных прав, могли выбирать собственный курс своего существования и политики. Провозглашение этого принципа могло бы иметь основополагающее значение. На самом деле, в послевоенное время силы Союзников применяли эти теории тогда, когда они могли заставить их служить своим собственным интересам. Так, они отказались вернуть Германии ее колониальные владения, ссылаясь на то, что было бы неправильно переселять коренных обитателей колоний в Германию против их воли.

Но, конечно, в 1918 никто и не стал выяснять, какова же была воля самих переселенцев. Но пока Союзники таким вот образом, поддерживали право на самоопределение для примитивных негритянских племен, в 1918 они отказались предоставить столь высоко развитой нации как германцы, права человека, которые до этого, столь торжественно обещали. Много миллионов германских граждан были оторваны от государства против своей воли или не получили возможности воссоединиться с ним. На сама деле, в разительном контрасте с торжественными обещаниями права на самоопределение Версальский мирный договор, препятствовал даже объединению германцев Остмарка с родиной, в тот самый момент, когда в Австрии прилагались все усилия, для того чтобы это право заработало по средствам плебисцита. Все усилия по привнесению изменений в ситуацию, по средствам обычного метода разумного пересмотра до сих пор проваливались, и неизбежно бы провалились в будущем. Ввиду хорошо известной диспозиции Версальских сил, можно понять, почему все статьи, которые были вынесены на пересмотр договора Лигой наций, носили чисто платонический характер.