Генерал Гюсан встретил начальника швейцарской секретной службы стоя. Уже из телефонного разговора он понял, что Массон едет к нему с важным сообщением.
— Неужели час, которого мы так опасались, приблизился? — спросил он Массона, когда тот доложил о шифровке из Берлина.
— Сейчас трудно сказать с полной определенностью. По сведениям нашей разведки, генерал Дитль действительно прибыл в Южную Германию. Замечено также движение воинских частей и соединений. Но все это еще не в таких масштабах, чтобы начинать вторжение с надеждой на быстрый успех. Я отдал дополнительные приказы моим агентам. В ближайшие дни надеюсь получить дополнительные сведения, тогда можно будет с большей определенностью сказать, не шантаж ли это.
— Вы полагаете, что это может быть и шантаж? Ведь под приказом стоит подпись самого Гитлера.
— Шантаж не исключен, но я не настаиваю, что это шантаж. Однако я думаю, мой генерал, что настало время вам встретиться с Шелленбергом, ведь он давно просит меня устроить с вами встречу.
— И что это даст? — спросил главнокомандующий.
— По его реакции, по его поведению я сумею кое-что прояснить в этой ситуации. Я так полагаю. Ведь у меня уже есть некоторый опыт общения с этим человеком.
— Ну, раз вы так считаете, — неохотно согласился генерал Гюсан, — я готов.
* * *
Встреча состоялась неподалеку от Берна.
Шелленберг сразу повел разговор в открытую.
— Я надеюсь на то, что в случае необходимости Альпы станут южным бастионом германского рейха и его друзей. — Шелленберг саркастически улыбнулся. И тут же он обратился к генералу Гюсану: — Я рад, мой генерал, передать вам, главнокомандующему армией дружественной рейху Швейцарии, наилучшие пожелания от главнокомандующего германскими вооруженными силами, фюрера немецкого народа Адольфа Гитлера.
Эти слова явно вызвали замешательство, которое отразилось на лицах Гюсана и Массона. Гюсан промычал что-то невнятное в ответ.
Первую приготовленную насадку оба швейцарца проглотили: у Хользера в портфеле лежал записывающий аппарат. Хотя ни мимика генерала Гюсана, ни его бурчание не давали оснований толковать, что он разделяет слова, высказанные Шелленбергом, но ведь не было и другого: возражений. Швейцарцы ни слова не сказали против: Гюсан — солдат, не привыкший к таким проделкам, а полковник Массон не мог опережать своего начальника. Пока швейцарцы не опомнились, Шелленберг ловко перевел разговор в другое, нейтральное русло. С довольной улыбкой он сказал:
— Недавно фюрер в кругу высших чинов СС назвал меня «прошвейцарски настроенным генералом». Вы видели бы при этом лицо Мюллера, шефа нашего гестапо! А этот человек не пощадит никого, даже собственной матери. Друзья, — продолжал Шелленберг, — я оказал Швейцарии некоторые услуги. Вы об этом знаете. Теперь ваша очередь помочь мне.