– Во-первых, справимся. Света сказала, их было немного. Она не считала, конечно, но вряд ли больше десяти человек. Мы недавно крошили отряды куда большие.
– Это, скорее всего, какая-то антипартизанская часть. Может, егеря, хотя не знаю даже, когда они были созданы… Не суть. Факт в том, что у них подготовка на голову выше всех, с кем мы сталкивались. И, кстати, лучше, чем у нас с тобой. По-любому, мы – хорошо вооруженные любители, они – профессионалы, а значит, врасплох их не застать. Задавят.
– Не факт. А насчет времени…
– Ты сам сказал – завтра. И окно будет открыто максимум пару дней. Не знаю как ты, а я здесь еще на неопределенный срок застрять не хочу. Еще аргументы?
Павел хрустнул пальцами, потом несколько секунд неподвижно сидел, уставившись в одну точку, и вдруг негромко сказал:
– Хорошо, ты прав. Ты во всем прав. Уходи, уноси девчонку. А я остаюсь.
– Дурак, – с чувством ответил Александр. – Ты что, думаешь, тебе медаль за это повесят? Или орден? Орден горбатого, медаль сутулого. Посмертно.
– Я в бой иду не за наградами, а за победами.
– Ну-ну, поменьше пафоса. Ладно. Ребенок тут без нас два дня выдержит?
– Выдержит. Все же идешь?
– Иду, конечно. Ты же, сволочь, отлично знаешь, что одного тебя не оставлю, и играешь на этом, – слова звучали устало, мрачно. – Вот честное слово, больше всего меня подмывает дать тебе по башке, скрутить и выволочь домой, даже против твоей воли.
– И что удерживает?
– Не знаю. Может. То, что ты здоровый такой, хотя, с другой стороны, большой шкаф громче падает. Ладно, не тушуйся, это только у п…сов все сзади, а у нас, нормальных мазохистов – все впереди. Смотаемся мы с тобой еще тамплиеров раскулачивать.
Павел только хохотнул над этой немудреной шуткой и вновь пошел к раненой, а Александр в темпе занялся походной сервировкой – отправляться в рейд неизвестно куда и неизвестно насколько на голодный желудок он не собирался. Так он и сказал в ответ на удивленный вопрос напарника, и добавил, что, раз прошло уже почти пол суток, лишние десять минут ничего не изменят, а вот способность долго и упорно шуровать по лесу, не останавливаясь лишний раз на привал, очень и очень.
Пока Павел насыщался, Александр, успевший сделать это в процессе подготовки стола, сидел над картой. Павел, искоса наблюдавший за ним, внезапно спросил:
– Ты чего губами шевелишь?
– Думаю я. А когда думаю, то сам с собой разговариваю – дурная привычка. Ты ешь, ешь, не отвлекайся.
– Угум, – Павел, сообразив, что лучше и впрямь не мешать товарищу, вернулся к еде, и лишь когда он закончил, стрелок, водя пальцем по карте, высказал свое мнение: