Быстро подавив вспышку радости оттого, что удалось его развеселить, Шэз взяла булочку и открыла кофе.
— Доказательства всегда были моей страстью. Иначе почему, как вы думаете, я пошла работать в полицию?
С понимающим видом Тони криво усмехнулся:
— Могу себе представить. А здесь вы устроили испытательный полигон.
— Да нет. Полигон уже существует без меня. Американцы давно этим занимаются, у них и учебники написаны, и кино снято. Нам понадобилась целая вечность, чтобы нагнать их. Все как всегда. Но и вы были в авангарде. Так что нам больше доказывать нечего.
Шэз впилась зубами в булочку и одобрительно кивнула, ощутив во рту вкус абрикосовой глазури.
— Напрасно вы так думаете, — мрачно обронил Тони, возвращаясь к своему столу. — Инерция еще даст о себе знать. Даже признать целесообразность работы психологов полиции удалось не сразу. А теперь вот газетчики, еще два года назад превозносившие нас до небес, вовсю кричат о наших неудачах. Они перехвалили нас, а сейчас обвиняют в том, что мы не оправдываем ожиданий, которые они же в первую очередь и внушили публике.
— Ну не знаю, — сказала Шэз. — По-моему, единственное, что помнят, так это ваш успех. Расследование, которое вы в прошлом году вели в Бредфилде. Психологический портрет был составлен четко. И когда наступила развязка, полиция точно знала, где искать.
Не обращая внимания на то, что лицо Тони вдруг окаменело, она с воодушевлением продолжала:
— Вы ведь планируете посвятить занятие разбору этого дела? Слухи до нас, конечно, доходили, но писали об этом мало, а сработано классно, хоть в учебник помещай!
— Это дело мы разбирать не будем, — сказал он без всякого выражения.
Шэз быстро взглянула на него и в ту же секунду поняла, что ее энтузиазм был неуместен. Осечка — да еще какая!
— Простите, — тихо сказала она, — я увлеклась и проявила бестактность. Не сообразила.
Тупая корова, мысленно обругала она себя. Если он прошел тогда курс терапии, — а после такого кошмара ему это, конечно, понадобилось, — то понятно, почему ему меньше всего хочется выкладывать подробности сгорающей от любопытства дуре, даже если это любопытство замаскировано под законный научный интерес.
— Вам не за что извиняться, Шэз, — голос Тони звучал устало. — Вы правы, это действительно ключевое расследование. Причина, почему мы не будем говорить о нем, чисто психологическая. Так что придется вам меня извинить. Может быть, когда-нибудь и вам попадется дело, которое оставит после себя похожий след. Ради вашего же блага надеюсь, что этого не случится.
Он посмотрел на булочку, как на что-то ненужное, и отложил ее в сторону. Видимо, если у него и был аппетит, то теперь пропал.