— Тебе нужно было подать заявление в Особое подразделение, — сказал Брендон, не спуская с нее цепких глаз.
Кэрол почувствовала, как у нее запылали щеки. Хорошо бы неожиданную краску удалось списать на вино и кофе.
— Им вряд ли были нужны старшие офицеры, — сказала она, — если не считать командира, Бишопа, все остальные там по званию не выше сержанта. Кроме того, мне нравится работать самостоятельно — так лучше узнаешь и людей, и место.
— Через пару недель они уже развернутся вовсю, — Брендон никак не соглашался перевести разговор на другое. — Может быть, перед этим им стоило бы взять случай вроде этого и опробовать на нем силы.
— Может быть, и стоило бы, — согласилась Кэрол, — только это — мой поджигатель. И я не готова кому-то его отдавать.
— Отлично, — не стал спорить Брендон, с интересом отметив то, как яростно уже сейчас Кэрол бросилась защищать свои права на работу в полиции Восточного Йоркшира. — Только держи меня в курсе, договорились?
— Конечно, — пообещала Кэрол. Испытанное ею огромное облегчение она объяснила возможностью для нее и всей команды прославиться, в случае если дело окажется им по зубам. Но в глубине души она понимала, что обманывает себя.
Спать в комнате, которую человек из конторы по торговле недвижимостью представил как спальню для гостей, в квартире Шэз мог далеко не каждый, особенно принадлежащий к той разновидности людей, кому, чтобы уснуть, нужно прочитать страничку-другую. Если в ее квартире шкаф в гостиной был доверху забит безобидными книжками вроде детективных романов и любовных историй, которые можно найти на любом уличном развале и которые вполне удовлетворяют обывательскому вкусу, то полки в комнате для гостей, которую Шэз переделала в кабинет, были сплошь заставлены леденящим душу чтением, маскировавшимся под учебники. Тут была пара книг, сочиненных извращенцами-психологами и учеными, изучающими особенности агонии, такими как Барбара Вайн и Томас Харрис. Но в основной своей массе содержание книг, составлявших рабочую библиотеку Шэз, было страннее и причудливее любых вымыслов художественной литературы. Если бы нужно было составить курс лекций по серийным убийцам, то ее библиотека могла бы послужить образцом.
Нижние полки занимали тома, которых она слегка стеснялась, — пухлые документальные жизнеописания знаменитых маньяков с жуткими прозвищами, сенсационными описаниями их деяний, стоивших сотням несчастных утраты всех надежд и самой жизни. Прямо над ними в ряд стояли более солидные версии тех же самых биографий, серьезные тома, полные глубокомысленных замечаний и психологических открытий, подчас страдавших отсутствием логики.