Публичная казнь не принесла ни малейшего утешения, кроме чувства выполненного долга. Кузины на казнь не остались — отбыли сразу после похорон. Элмар тоже смылся, сказав, что только извращенец может любоваться казнью, а он лучше посидит с друзьями из корпуса паладинов. Шеллар был с ним полностью солидарен, но сам он должен был присутствовать официально. Он равнодушно смотрел с балкона и слушал вопли толпы, радуясь, что хоть здесь, на площади Справедливости, ему не обязательно выступать. Речь о торжестве закона и порядка он с чистой совестью переложил на верного Флавиуса, вручив ему серебряную звезду главы департамента. С трудом дождавшись окончания неприятной церемонии, Шеллар поспешил во дворец, где проконтролировал ход ремонтных работ в тронном зале и поговорил с распорядителем церемоний по поводу завтрашней коронации. Затем он съездил в департамент, передал Флавиусу дела и забрал из сейфа свою бутылку. Потом еще куда-то ездил и что-то проверял… Домой попал только на закате. Дворец понемногу оживал. Часть слуг вернулась и приступила к своим обязанностям. По коридорам ходили мрачные придворные и заплаканные фрейлины. Фрейлинам было хуже всех — в королевской семье не осталось ни одной женщины, и они всерьез опасались, что их не сегодня завтра разгонят. Знающие люди уже объяснили им, что из себя представляет принц Шеллар и насколько глупы их надежды на то, что он в ближайшее время женится. Фрейлины плакали горестно и безысходно. Шеллар с ужасом подумал о том, что ему ведь действительно придется жениться, и от этого стало еще тошнее.
Столовую оккупировали Элмар с соратниками. Посидеть с друзьями в понятии принца-бастарда означало напиться до невменяемости и потом дружно петь песни. Так что с самого обеда герои добросовестно напивались в обществе Элмаровых друзей из корпуса паладинов. В спальне кто-то уже предавался любовным утехам, видимо Этель с Жаком; на кухне хозяйничали повара, в другой спальне мэтр Истран утешал плачущего Мафея. «Бедному королю некуда приткнуться в собственных покоях! — раздраженно подумал Шеллар и направился в королевский кабинет. — Уж сюда-то наверняка никто не посмеет залезть со всякими глупостями».
Он ошибался. Заклинание на двери было взломано, а в кабинете на диване спал, свернувшись калачиком, Жак. Он уже успел сменить свою драную униформу на более целую одежду, видимо подаренную сердобольными слугами. Причем разными, так как штаны были от лакейской ливреи, рубашка — офицера стражи, вместо камзола присутствовала укороченная мантия ученика-мага, подпоясанная паладинским шарфом, а тапочки вообще оказались женскими.