— Диего, — позвала Ольга, поскольку тот опять замолчал, отвлекшись от разговора. — О чем ты задумался? Ты что же теперь, ко всем меня ревновать будешь?
— Да нет, — отозвался Кантор, спохватившись. — Почему-то мне не дает покоя только король. Не знаю почему. Я вообще не ревнив, и меня совершенно как-то не взволновали ни Элмар, ни Жак, ни тот невезучий кавалер, мой собрат по несчастью… Умеет же его величество наповал сразить двумя словами! Но вот он сам почему-то по-прежнему не дает мне покоя, не могу понять, в чем дело.
— Потому, что он и тебя наповал сразил двумя словами, — улыбнулась Ольга. — А это задело твое самолюбие.
— Нет. Не поэтому.
— Ты опасаешься пакостей с его стороны?
— Да нет, это может быть следствием, а я пытаюсь понять причину.
— Тогда тебе к психоаналитику, — сделала вывод Ольга. — Пошли спать.
— Пошли, — согласился Кантор. — Только сначала давай еще раз покурим, и ты мне расскажешь, кто такой психоаналитик и заодно что такое «комплекс неполноценности».
— А где ты это услышал? Король сказал?
— Почему ты решила, что король?
— Потому что я больше никому об этом не говорила. Никто не интересовался.
В результате Кантор сначала расстроился, придя к выводу, что король был прав насчет комплекса неполноценности, затем утешился, узнав, что его величество страдает тем же в отношении своей внешности. А еще мистралийца удивило, что метод беседовать с зеркалами давно известен в психологии Ольгиного мира и даже имеет заковыристое научное название. Потом они обсудили королевские проблемы и пришли к единодушному выводу, что его величество изволит маяться дурью и страдать фигней, потому как он просто подарок для любой женщины, чего сам не понимает. Потом они посвятили некоторое время музыкальным кристаллам и комментариям к текстам. А где-то к утру Кантор почувствовал, что его опасения остаться на всю жизнь импотентом после беседы с королем совершенно беспочвенны, и на радостях поспешил продемонстрировать своей даме, как это удобно делать в кресле. В том же кресле они и задремали. А через полчасика сонный Кантор отпирал дверь, протирая глаза и соображая, с чего это шефа понесло домой в пять утра.
Товарищ Пассионарио, такой же сонный и протирающий глаза, вяло сообщил, что если бы он сейчас лег спать, то проспал бы до полудня, поэтому лучше вернуться сразу и доспать уже дома. Так что пришлось спешно прощаться, одеваться и отбывать обратно. При телепортации у этого недоученного горе-мага опять произошел какой-то сбой, видимо, по причине бессонной ночи, и прибыли они не в малинник, из которого отправлялись, а на самую вершину отвесной скалы, с которой, впрочем, хорошо было видно и базу, и заветный малинник.