Женский крик оборвался. То ли боярыня сознание от ужаса потеряла, то ли ее увели. Больше всего Андрей боялся, что Василий Ярославович не выдержит, откроет, договориться попытается. Разбойники такой слабиной наверняка воспользуются. А так… Может, и правда, увести поляков удастся? Пошла минута, другая.
– Пан Чекрыжный… – Князь Крошинскгш тяжело дышал. – Пан Чекрыжный! Воевода пленника доставить велел. Тащи его обратно.
Спустя пару минут новик опять стоял перед креслом. За это время пан Немира успел обзавестись большим золотым кубком, из которого время от времени прихлебывал.
– Ну, сказывай, московит, – предложил воевода. – Чего ты там обещал за голову свою?
– Я выведу вас к имению князя Друцкого.
– Нас к имению княжескому и ярыга ваш беглый выведет, – на жабьем лице толстяка появилась широкая ухмылка. – Как усадьбу вашу разорим, его жену и детей из неволи вызволим, – так и покажет. Не то я его быстро на кол посажу, дабы памятью впредь не страдал. Посему предложи чего-нибудь поинтереснее.
– Я проведу вас тайной тропой, вы выйдете к усадьбе неожиданно и застанете князя врасплох.
– Ты считаешь меня глупцом, московит? Ворота затворить много времени не нужно, как бы нежданно рать к городу ни пришла. Вон, отец твой успел. Посему последний раз спрашиваю: что такого пообещать за жалкую голову свою можешь, чтобы я от усадьбы вашей, уж почти покорной, отказался?
– Усадьбу так просто не возьмешь, воевода. Людей у отца много, оружия хватает, стены крепкие. Напрасно людей своих погубишь. Крови изрядно прольется.
– Коли так, твоя прольется первой, московит. Это все, чего ты желал сказать?
– Нет, не все, – выдохнул Андрей. – Я могу пойти с небольшим передовым отрядом. Князь подумает, что это мои холопы, и пропустит. Твои люди смогут захватить ворота и удержать их открытыми, пока не подойдут остальные силы. Захватишь усадьбу почти без потерь и быстро, часа не пройдет. Мне князь поверит, впустит. Ярыге подлому – нет. Подумай, воевода. Коли усадьбу мою разоришь, помощи уж не жди. За смерть отца с матерью я тебе добрым делом платить не стану. Тебе чья голова важнее – моя или князя Друцкого?
Воевода отхлебнул вина, почмокал:
– Вижу, дорога тебе головушка твоя, коли вровень с княжеской ставишь. Однако же усадьба княжеская всяко побогаче твоей станет. Коли ее отдашь, как обещаешься, сменяться можно, можно… – Поляк задумался, усмехнулся: – А ворота брать с тобой родич твой пойдет. Коли измену измыслил – его голова первой покатится. И пан Чекрыжный пойдет. Ты ведь его пленник. А дабы не обманул, не увел куда – ярыга беглый за тобой присмотрит. Понял, московит?