Боярин Василий Ярославович уверенно ориентировался в лабиринте темных влажных частоколов и глухих стен и вел отряд широким шагом, пока наконец не спешился на брошенные возле ворот доски. Решительно постучал. Через пару минут ворота приоткрылись, женщина в тулупе и простом платке окинула гостей взглядом, потянула створку на себя.
Боярин вошел, повернул к коновязи. Следом спешился и вошел новик, потом холопы. Гости не спеша отпустили коням подпруги, пригладили их, успокаивая и поясняя, что пришло время отдыха. Двор был не очень большой, как треть усадьбы. Но для города – очень даже неплохо. Дом же по размерам не уступал хоромам Василия Ярославовича.
Хлопнула дверь, на крыльце появился краснорожий боярин со шрамом через левую щеку, с реденькой короткой бородой, в шубе с длинными рукавами и в красной суконной ферязи. Чуть покачиваясь, он раскрыл объятия:
– Кто к нам приехал, кто этот гость дорогой? А мы уж два дни дождаться не можем! Ай, гость долгожданный!
Лисьин рассмеялся, поднялся по лестнице, обнялся с пьяненьким хозяином:
– Ну, как ты, Иван Юрьевич?
– А ныне и ничего, – мотнул головой тот. – Заходи. Ну, холопы твои все знают, разберутся.
– Погоди… – Василий Ярославович жестом подозвал к себе Зверева. – Смотри, кого я привез.
– Кого?
– Сын это мой, Андрей. Ныне уже новик, в поход со мной сходил.
– Андрюша… – Боярин сбежал по ступенькам, обнял Зверева и слюняво расцеловал: – Ты меня помнишь, дитятко? Помнишь Ваню Кошкина?
– Да ему пять лет было, Иван Юрьевич.
– Да? Не помнишь? Ну, так идем, вспоминать будем!
Вслед за взрослыми боярами Андрей поднялся на крыльцо, остановился. Вторуша и Никита расседлывали коней, относили вьюки в сарай. Это означало, что в Москве все они будут жить, скорее всего, именно здесь. Эта идея Звереву не очень понравилась – но что он мог поделать?
– Андрюша, где ты там потерялся?
Новик вздохнул, вошел в двери.
Трапезная здешняя была вдвое больше лисьинской – даже столб в центре пришлось поставить, чтобы перекрытия потолок удержали. Стены оштукатурены, расписаны цветами н неведомыми зверьми. Стол к приходу новых гостей был изрядно разорен: на скатерти стояли полупустые блюда, миски, подносы, валялись опрокинутые крынки и медные кувшины. Из лавок, стоявших вдоль столов, тоже – будто с какой-то целью – была опрокинута каждая вторая. На прочих лавках расположились два десятка гостей в атласных и ситцевых рубахах, а некоторые даже и в шелковых; сапоги играли изумрудными, багряными и сапфировыми оттенками. Что касается ферязей и кафтанов – они валялись на коврах, у стен, и лишь некоторые были сложены на скамьях под окнами.