– Не отдадим иноземцу русского зайца!
Лай опять послышался в стороне, охотники устремились туда, упали набок, проскакивая под толстой низкой веткой, выпрямились:
– Вот они!
Собаки настигали по прочному насту рыжего остроносого зверька.
– Лисица!
Рыжая кинулась влево, шастнула под ветви орешника, по упавшему деревцу перемахнула канаву, рванулась в другом направлении. Собаки с лаем понеслись следом. Всадники тоже не отступили: послали лошадей в прыжок через орешник, тут же скакнули через извилистое русло ручья, повернули. До добычи оставалось всего десяток саженей, барон начал даже раскручивать свою семихвостую плеть.
Сугроб – лиса нырнула в темную дыру под ним, – собаки промчались следом. Датчанин, заподозрив неладное, послал каурку в прыжок. Она взметнулась над белым гребнем, опустилась по ту сторону и сбилась на шаг, зарывшись в снег почти по брюхо. Иноземец заругался на каком-то незнакомом языке – но изменить ничего не смог. Скакавшие следом князья обогнули сугроб чуть правее, одновременно перепрыгнули широкий пень, прикрытый оплывшей ледяной шапкой, и оказались впереди.
– Ату ее! – закричал Друцкий, поравнявшись с собаками. – Ату!
Зверек, надеясь на чудо, свернул под куст с высокими голыми ветвями, но охотники, уже обогнав собак, послали лошадей следом, перелетели крону и опустились рыжей почти на голову. Андрей взмахнул рукой, впечатывая кистень ей в макушку, хищница закувыркалась. Резко нагнувшись, княжич поймал ее за хвост, но тут подоспевшие псы, забыв приличия, тоже прыгнули, вцепились в тушку – и в руке Федора Друцкого остался лишь хвост. Тушку уже раздирали в клочья его любимцы Расстега и Кроша.
– Вот шкодники! – беззлобно засмеялся разгоряченный погоней княжич. – Всю охоту испортили! Чего теперь людям покажем?
– Скажем, честно поделили, – осадил гнедого Зверев. – Половину нам, половину им. По длине мерить – как раз так и выходит.
– Да, – вздохнул княжич и протянул хвост гостю: – Кажется, это твоя добыча, княже. Ты ее сбил.
– Кто первым схватил, того и добыча, – отказался Андрей. – Закон охоты. Собаки, вон, и вовсе считают, что это они главные. Кому что досталось, тому и принадлежит.
– Как скажешь, княже. – Друцкий продел хвост в кольцо уздечки, привстал на стременах: – Архип! Архип, ты где? Барон, вы не видели моего боярского сына?
– Помнится, он еще с милю назад отстал, Федор Юрьевич, – вежливо склонил голову в горностаевой шапке иноземец.
– Нехорошо… – потянул левый повод княжич. – Поехали по следу, глянем, куда делся.
– А как же собаки?
– Пусть их, – отмахнулся Друцкий. – Догрызут, нагонят. Азарта в них больше нет, не потеряются. А вот Архип…