Как обогревалась комната, Андрей и не понял. Продыхов для теплого воздуха, что имелись чуть не в каждой комнате царских палат и больших княжеских дворцов, он нигде не увидел - хотя лицо ощущало течение слабого ласкового ветерка с легким ароматом свежего хлеба. Дверь скрипнула, стукнула, раскрылась. Никита с Мефодием, мелко семеня, затащили сундук внутрь, пристроили возле двери.
– Нет, не туда, - покачал головой Зверев. - К стене напротив отнесите, от греха подальше. И скамьей загородите. Спать будете здесь, при таких палатах людская не нужна. Я ныне без жены путешествую, могу и в компании отдохнуть.
Холопы подняли сундук, перенесли в указанное место, в дверь же Полель и Козелло занесли завернутые в мешковину «стволы».
– Ух, прости Господи, - облегченно перевел дух невольник и мелко, торопливо перекрестился. - Кажись, не заметил никто.
– Кто не заметил? - поинтересовался Андрей, нащупывая в поясной сумке мелкую монету. - Пищали мои, не ворованные.
– Дык, христиане же вы, княже. - Раб снова осенил себя знамением, на этот раз куда смелее. - Басурмане проезжие шум могли поднять, что православные по их земле оружными путешествуют. Ныне трое у нас в доме обитают. Беи знатные, со стражей.
– Нас по дороге многие видели, - покрутил меж пальцев новгородскую чешуйку Зверев. - И ничего, не жужжали.
– То на дороге, княже. Магометяне, они ведь завсегда трусливы, коли малым числом ходят. Вот и молчали. Поди в степи узнай, отколь и почему несколько трупов прибыло. Тут каженную весну из-под снега сотнями вытаивают. Кто в буран заблудится, кто с татями столкнулся, а кто от каравана невольничьего отстал. Коли не знатного рода путник, никто беспокоиться не станет. Да не различишь сразу в путнике, кто он по вере. Прости, княже, коли обидел, однако же и халаты у вас с татарами схожие, и сапоги, и тулупы, и шапки, и упряжь, и лошади. А что ферязь под шубой златом отливает, так то токмо рядом разглядишь.
– Ну, так чего тогда опасаться? - кинул Андрей невольнику монету.
– В степи не страшно, - моментально спрятал тот чаевые. - Да токмо в селении, али у крепости какой легко побить могут. Да и до смерти.
– У меня подорожная государева. У нас с татарами уговор о невозбранном проезде.
– Коли побьют, подорожная опосля уж не воскресит, - пожал плечами Козелло. - А могут и с нею побить. Басурмане, чего с них взять. Они и за то, что верхом на коне едешь, иной раз христиан калечат, а уж за оружие и вовсе на грамоты смотреть не станут. Но у нас на дворе, княже, беспокоиться нужды нет. Хозяин не выдаст. Он хоть и схизматик, да не басурманин, гостей от магометян бережет. Чего на обед желаешь, княже? Могу ветчины принести, вина фряжского али немецкого.