— Многие дети-аутисты такие от рождения. А значит, жизнь не могла оказать на них никакого влияния. Если только мы не говорим о жизни до рождения. О внутриутробном существовании. В этом случае мы разделяем взгляды Бруно Беттельгейма.
— Ваш центр носит его имя?
Директриса не ответила. Она осторожно перемещала девочку по поверхности воды. Движения ее были плавными, и все же контраст белой кожи, желтых спасательных нарукавников и бирюзовой воды казался невыносимым. На девочку с ее оскаленным ротиком, деснами свекольного цвета и застывшим тельцем было больно смотреть… Медсестра, которая только что вошла в бассейн, подхватила ребенка и направила к ожидавшим на берегу санитарам.
Элен Гароди одним движением выскользнула из воды, оказавшись в нескольких шагах от Жанны. У нее была стрекозиная талия и выпуклый зад.
— Идем, — сказала она, подхватывая с пола полотенце и полотняную сумку, — погреемся на солнышке. У меня обеденный перерыв. Я вас приглашаю.
За широкими окнами простирались лужайки, яркие и гладкие, как поля для гольфа. Блоки из белого мрамора вздымались вверх, подобно современным скульптурам. Жанне пришло в голову, что в этих садах царит умиротворение римского атриума.
Жанна думала, что директриса наденет белый халат медсестры. Но Элен просто сняла резиновую шапочку и осталась в купальнике. Ее волосы были собраны в нарочито небрежный пучок, а затылок отличала грозная грация натянутого лука.
Она вынула из сумки пачку «Мальборо» и закурила, оглянувшись на ребенка. Санитары бережно вынули девочку из бассейна и усадили в кресло-каталку.
— С ней надо быть очень осторожным. Купание ее успокаивает, но…
— Она опасна?
Не сводя глаз с окруженного медсестрами ребенка, Гароди выпустила дым изо рта:
— Отец воспитывал ее вместе с собаками. Хотя о собаках он заботился куда больше, чем о дочери. Когда мы ее забрали, она подражала животным, надеясь, что так с ней будут лучше обращаться. Усвоив, что мы-то скорее занимаемся людьми, она возненавидела собак. К тому же теперь она до смерти их боится. Из-за этого у нее ужасный внутренний конфликт.
— Почему?
— Потому что какая-то ее часть так и осталась собакой.
Теперь санитары везли девочку к центральному зданию. Один из них снял с нее купальную шапочку. На солнце блеснули длинные рыжеватые волосы, словно на волю вырвалось ее звериное начало.
— Пошли. Сядем вон там.
Блоки были не мраморные, а из крашеного цемента. В тени одного из них стоял походный холодильник. Элен открыла его и вынула ледяную банку.
— Диетической колы?
— Это и есть наш обед?
— Фигура прежде всего!