Тигран присел на корточки рядом с полностью вменяемым Русом. Дух Жизни первым делом выгреб лоосскую гадость, а рана оказалась совсем не страшной, хоть и кровавой. Хвала богам, на кинжале находился чисто пробивающий Знак, без «заморочек».
— Я был о тебе лучшего мнения, Рус, — честно сказал он, — в благодарность за то, что я тебя спас, я жду от тебя обещания не колебать потоки Силы и забираю с собой в легендарный город Кальварион. Все библиотеки города к твоим услугам, текст ты поймешь через специальный переводчик.
— Э-нет, хитрый Тигран. Помнишь, я замолчал в конце разговора, разорвал связь? Я тогда хотел попросить об одной услуге и вот, спасибо. Ты заплатил авансом. Мне честное слово некогда, — сказал, положив руку на сердце, — а так бы с удовольствием! Все договоренности в силе и через пятнадцать дней ждите меня на месте. Я все сказал.
Каган, молча, поднялся, создал «тропу» и ушел не обернувшись. Обиделся или нет — кто их, нелюдей, поймет?
Духи разрушили путы и браслеты и Рус блаженно откинулся на землю. Хорошо-то как! Просто жить — хорошо. Вдруг услышал сиплое дыхание и повернулся к Кагану.
— Вот так-то, Каганушка, — сказал, теребя его волосы.
Он, тяжело дыша, лежал придавленный мертвым Леоном. Стрела пробила оба тела насквозь, её наконечник утопал в присыпанной листьями поникшей осенней траве, а черное оперение торчало над грудью приказчика.
— Вот ты жил себе, гадости людям делал, а с чем уходишь? Правильно, ни с чем. Никто о тебе не всплакнет, — настроение установилось удивительно умиротворенное. Нет, после такого стресса — неудивительно.
— Ты… проклятый этруск… ты предатель рода человеческого… о себе подумай, сволочь… — Каган говорил с трудом, через шумное дыхание.
— Ты говори, князюшка, говори, приближай кончину. Тартар тебя заждался, а в этом мире, увы, от тебя устали. Порадуются твои сообщники, никто не пожалеет. Верь мне, каганскому агенту. Зря ты это имечко взял. Тебя мама с папой как домой зазывали?
— Иди к борку под хвост, Рус… или как тебя там… вспомнят обо мне добрым словом… дети мои вспомнят… они не знают, кто я… а тебя я подожду у Тартара… уверен, недолго ждать придется… не соскучусь… будь ты про… — но не успел закончить проклятье. Закашлялся кровавой пеной и испустил дух.
— Так проходит слава земная… — сказал Рус по-русски, — что-то потянуло на философию, не к добру это, — рассудил вслух, сладко потянулся и добавил, — пожалуй, не скажу я твоим детям о тебе. Славные они. По крайней мере, ты хоть кого-то любил, а в остальном… противно, — он снял почти всю память «ночного князя».