– Могу ли я чем-то помочь?
– Шшш, – резко повторила я, – я же сказала.
– Прошу прощения...
Обернувшись, я увидела молодого человека – живого – с голубыми глазами и русыми волосами. В синей рубашке с характерным для священников воротничком. Я почувствовала, что покраснела до своих ужасных черных корней.
– Простите, – пробормотала я. – Я думала, вы…
И как тут оправдаться, мол приняла его за одного из легиона здешних духов?
Со слабой улыбкой я сказала:
– Мне нравятся старые церкви… и старые кладбища. Я пытаюсь узнать что-нибудь из истории этих мест.
Он выглядел слишком молодым для знатока истории.
С подозрением отреагировав на мою первоначальную обмолвку, мужчина, нахмурившись, помолчал какое-то время, но мне удалось его успокоить. Его аура была голубой с красным и с капелькой белого. Миролюбивый человек, получающий порой удовольствие от каких-либо треволнений, старательно следующий по праведному пути. Он мне понравился.
Улыбаясь, он шагнул ко мне и протянул руку.
– Кристофер Фрейзер, – представился священник.
Я поразилась:
– Как Чарльз Фрейзер?
Он усмехнулся, обнажив прекрасные зубы, на которые наверняка потрачена куча денег.
– Похоже, вы уже немного ознакомились с местной историей.
– Совсем чуть-чуть. Просто слышала, что некоторые рабы из «Тринадцати Вязов» были проданы Чарльзу Фрейзеру и получили его фамилию. Я недавно встречалась с Папашей Элом. – Невозможно было удержаться от ответной улыбки.
– Папаша Эл – замечательный человек, – еще шире просиял преподобный Фрейзер, – но жесткий. Трудно представить, какую войну ему пришлось выиграть, чтобы сохранить свою школу; каких усилий стоило заставить людей поверить, что его «Лидерам мира», как он их называет, нужно оказать помощь. Но вы ведь пришли сюда не за тем, чтобы говорить о школе, правда, мисс …?
– Миссис Никодемус, – ответила я, ненавидя про себя это вымышленное имя. Мне нравилась фамилия моего мужа – Монтгомери, и не хотелось скрывать от кого бы то ни было, что я ее ношу.
– Чем могу помочь?
– В 1843 году в «Тринадцати Вязах» произошло восстание рабов и человека по имени Мартин повесили. Хочу отыскать его могилу и узнать о нем самом как можно больше.
– Сожалею, но Мартин похоронен не здесь. До 1920-х тут было кладбище только для белых. Вы осмотрели могилы в Вязах?
– Да, – произнесла я, наблюдая за духами: пока священник говорил, они парили вокруг него и, крутя головами, сообщали, что не знают никакого Мартина.
«Тупик», – подумала я, но потом вспомнила слова преподобного в начале знакомства.
– Вы сказали «местная» история. А Восточная Месопотамия в Джорджии, где какое-то время жил Чарльз Фрейзер, не слишком далеко, чтобы считаться «местной»?