Сталин после некоторого раздумья, видимо, спросил:
— Что означает ваша фраза «в любое подходящее для них время»?
Жданов:
— Эта фраза означает, что финны при большой нужде вскоре придут к нам с просьбой о помощи. В этом случае для нас было бы лучше оказать ее до парламентских выборов, чем позднее.
Мне было видно, как Жданов с большим напряжением ведет этот разговор. Он покраснел и вспотел. Я сопереживал ему, беспокоясь о том, согласится ли Сталин пойти навстречу просьбам наших источников.
Сталин согласился! Он сказал, что через несколько дней Наркоминдел сообщит о согласии Москвы. При этом он предупредил, чтобы до получения телеграммы от Молотова мы не вступали в контакт с финнами по указанным вопросам.
Жданов положил трубку телефона на аппарат, вытер пот с лица, повернулся ко мне и сказал:
— Ясно?
— Да, — ответил ему, — но у меня на встрече с источником может возникнуть ситуация, когда тот, выслушав меня о согласии СССР помочь, скажет, что он сам пойдет к Паасикиви, минуя министра, и от собственного имени заявит, что единственным способом избежать голода в стране является помощь Советского Союза и что с такой просьбой надо обращаться в Москву. Вы учтите, что этот источник действительно крупный политический деятель, бывает у Паасикиви. Как мне поступить в этом случае?
— Пусть он сам решает этот вопрос, — последовал ответ.
— А если он спросит меня об этом?
Жданов задумался и неожиданно спросил:
— А как вы сами думаете?
— Я думаю, что он не упустит случая использовать возможность посещения Паасикиви с таким предложением и его можно поддержать в этом.
Видимо, согласившись, Жданов легко поднялся с кресла и не то в шутку, не то всерьез сказал:
— А вы поспорили бы с моим сыном? — и улыбнувшись, не дожидаясь ответа, попросил дежурного принести два стакана чая.
Откровенно говоря, я не понял смысла сказанного им. Я знал от Терешкина, что Жданов часто спорит со своим сыном, который, являясь талантливым философом, в споре частенько побеждает отца. А меня он тоже считает ярым спорщиком, поскольку никто из его окружения не осмеливается с ним так разговаривать. Было видно, что Жданов еще напряжен после беседы со Сталиным. Хлебнув глоток горячего чая, он еще раз заметил, чтобы я не ходил к источнику до получения телеграммы из Москвы.
Через два дня мне позвонили из резиденции Жданова, чтобы я срочно зашел к Терешкину. Оказалось, что прибыла телеграмма, подписанная Молотовым, примерно следующего содержания: «Поручите заместителю политического советника довести до сведения финской стороны, что Советский Союз сможет оказать продовольственную помощь Финляндии в связи с недородом зерновых, если она обратится за таковой. Для вашего личного сведения сообщаем, что помощь зерном может быть в пределах до ста тысяч тонн». На телеграмме была резолюция: «Прошу переговорить. Жданов».