Из «Вэнити» мне перезвонили сами. Однажды, ранней весной, я была в Портофино, или в Порто-Черво, или в Марбелье, а быть может, в Сен-Тропе. Просто я помню, что было шесть часов вечера, в окне море, шум волн, оранжевое солнце устремляется к горизонту, помню нежное прикосновение пеньюара к моей просоленной коже, вкус «беллини». С Дереком мы были вместе всего десять дней, я не решалась даже подписать счет в отеле. Мой старенький телефон зазвонил. Мы оба подскочили, мне звонили в первый раз за десять дней. Дерек отложил книжку, эссе какого-то американца о мотиве предательства у Скорсезе, и посмотрел на меня странно — как будто с сожалением.
— Алло?
— Вы Манон?
— Да!
— Здравствуйте, это говорят из агентства «Вэнити».
— …
— Я не помешала?
— Нет…
— Гм… Не могли бы вы в ближайший понедельник приехать на пробы?
— Кто вам поручил мне позвонить? Жорж?
— Нет, мадемуазель, Жорж у нас больше не работает. У агентства теперь другой владелец.
— Правда? И давно?
Смущенное покашливание.
— Со вчерашнего дня.
— А как вы узнали мой телефон?
— Я же говорю, нам вас рекомендовали.
— Но кто?
— В понедельник, в одиннадцать, в агентстве?
— Кто вам меня рекомендовал? Не понимаю, кто мог вам меня рекомендовать?
— В понедельник, в одиннадцать?
— Да. Да, в понедельник, в одиннадцать. Но ответьте. Кто вам сказал… кто вам меня рекомендовал?
— Конечно… человек, который желает вам добра.
И повесила трубку. Я обернулась к Дереку, он уставился на мой телефон, который я уронила на пол.
— Дерек? У меня в понедельник пробы, в «Вэнити».
— Честное слово, надо… надо мне купить тебе новый мобильник.
— Звонила какая-то странная девица.
— Потому что этот — что-то невозможное.
— Я его подобрала под банкеткой, в ресторане.
— Кто бы сомневался, цыпочка.
— Думаешь, я стану моделью?
Дерек не отвечает, отводит глаза. Молчит до тех пор, пока молчание не становится настолько тягостным, что ему ничего не остается, как его прервать.
— Сколько гостиничных счетов можно будет подписать, — произнес он, сопровождая свои слова жестом.
— Тебе плевать?
— Мартин Скорсезе смотрел больше двадцати тысяч фильмов, представляешь?
Я замолчала.
В следующий понедельник я отправилась в «Вэнити», прошла пробы, и все обращались со мной почтительно и даже как будто с опаской. Потом все покатилось очень быстро, я еще композитку не получила, а уже снялась в ролике и в двух рекламных кампаниях. Мы только и делали, что путешествовали, по работе Дерека или в отпуск Дерека, Дереку без конца требовался отпуск, и куда бы я ни приезжала, там всякий раз находился кто-то, кто хотел бы со мной работать. За несколько недель мой график оказался расписан на год вперед, а все города мира покрылись моими портретами в три четверти. Я стала изрядно выпивать, чтобы выдержать этот ритм. Меня узнавали на улице. Сначала это меня трогало. Потом начало утомлять. Сейчас я от этого просто заболеваю. А Дереку все равно. Ему вообще все все равно. Однако он очень заботился обо мне. Давал мои контракты на визу своим адвокатам, а потом у меня появились свои адвокаты. Давал мне советы, пока я не научилась обходиться без его советов. Советы он давал примерно такие: «В конце концов ты сыграешь в ящик, как все, но никогда не забывай, что на тебя смотрят». Не знаю почему, но он запрещал мне общаться с другими моделями. Он питал какое-то странное отвращение к моделям, и я спрашивала, какого черта он тогда делает со мной. Он не отвечал. Мне нельзя было даже разговаривать с другими девушками. И с моделями-мужчинами тоже. Он ездил со мной на съемки каждый раз, когда позволяло время, стоял под дверью в своем вечном черном плаще, с поднятым воротником — из-за вентиляторов,