«Мисс Ф. была снова принята в священный круг могущественных Четырехсот Семейств. Это чудесное событие повергло нас в изумление, и нам остается только гадать о его причинах. Вероятно, чтобы получить ответы на наши вопросы, мы должны заглянуть в ее прошлое».
Эта заметка, очень раздражавшая Энн, была все же милосерднее, чем та, которая упоминала о бедной мисс Ван Ален.
«Мисс Ван Ален страдает от какой-то болезни горла — она не может и получаса обойтись без выпивки».
Энн была почти уверена в том, что несчастная мисс Ван Ален не рискнет появиться в «Казино» сегодня вечером. Самой Энн тоже не хотелось быть здесь. В тот же самый миг, когда Энн вошла в бальный зал, она пожалела, что не может стоять сейчас в толпе на балконе, а должна исполнять роль представительницы ньюпортской элиты. Когда ей пришлось идти на бал в качестве женщины, изгнанной из общества, ей было легче, потому что она знала, чего ожидать, пусть даже это была боль. Но сразу же после небольшой паузы шум голосов собравшихся возрос до такой степени, что она едва удержалась от того, чтобы не прижать ладони к ушам.
Некоторое время Энн стояла рядом с Беатрис, пытаясь взять себя в руки и набраться смелости, словно перед боем.
— Мисс Фостер, вы интригуете меня. И какой прелестной вы стали! Просто невероятно. Постарайтесь больше не исчезать.
С этими словами к Энн обратилась миссис Стюйвесант Фиш, которую близкие друзья называл Мемми. Миссис Фиш стояла рядом, с любезной улыбкой на тонких губах. Доброжелательно глядя на Энн, она ожидала ответа. Энн вздохнула с облегчением.
— Миссис Фиш, — сказала Энн, мило улыбаясь, — боюсь, что, если бы я совсем исчезла, всем этим людям не о чем было бы говорить. Я не могу быть так жестока.
Мемми Фиш рассмеялась. Парализованная страхом Беатрис, стоявшая рядом с Энн, ответила ей таким же фальшивым и нервным смешком.
Миссис Фиш бросила на нее недовольный взгляд, затем обернулась к Энн с выражением полного восторга на лице.
— Генри был нрав, рассказывая о вас. Вы — замечательная девушка.
Все сжалось у Энн внутри, улыбка сползла с ее лица.
— Генри?
Растерянное выражение на лице Энн сделало улыбку миссис Фиш еще шире. Сейчас она очень напоминала кошку, сидящую возле пустой птичьей клетки, из пасти которой еще торчит перышко несчастной канарейки.
— Ну, конечно, Генри. Кто же еще? — Она отвела взгляд от Энн и осмотрела зал. — Ах, вот и он, рыцарь в сияющих доспехах.
— Я бы не стала использовать таких слов, чтобы описать мистера Оуэна, — сердито сказала Энн, не беспокоясь, что это может задеть миссис Фиш.