«Как же мне надоел этот театр Клары Гасуль! В следующий раз, честное слово, полюблю женщину, в которой нет вообще никакого притворства. Женщину, которая что чувствует, то и говорит».
Давать такие обещания было легко. Фандорин был абсолютно уверен, что время любви для него закончилось. И слава богу.
Причина, по которой жена упрашивала его присутствовать на рауте, была понятна. Клара любит только те скандалы, мизансцену которых разработала сама. Здесь же могла возникнуть ситуация, в которой главным поводом для сенсации станет не сама «этуаль», а загадочное отсутствие ее мужа.
– Увы, – сказал Фандорин с жестокосердным удовольствием. – Никак не получится. Прошу п-простить.
В глазах Клары вновь мелькнуло беспокойство. Так бывало, если что-то ускользало от ее понимания.
– У вас съемка. Группа ждет. – Эраст Петрович слегка поклонился режиссеру. – Не смею мешать вашему возвышенному труду.
– Да-да. Пора! – Леон громко захлопал в ладоши. – Дамы и господа, все сюда! Работаем, работаем! – Он повернулся к продюктёру. – Мсье Симон, вы помните, что у нас сегодня еще уличный экшн? Нападение ассасинов.
– Конечно! Там потребуются краски заката. Улица перегорожена, рабочие готовятся. К девяти всё будет сан-репрош.
– Негры приехали?
– Жду с сегодняшним пароходом. С этой проклятой забастовкой многие рейсы отменены. Но была телеграмма из Астрахани: отплыли, будут.
– Забастовка, забастовка! Невозможно работать! – топнул ногой режиссер. – Что за сераль без мавров? Неужто съемка опять сорвется? Любая другая группа уже разорилась бы из-за этих простоев!
– С вашим дядюшкой нам это не грозит, – сладко молвил Симон.
В дверь заглянул Маса, которому, видно, наскучило торчать в вестибюле.
– Хоть киргиза доставили! – обрадовался Лион. – Почему не переодет? Сделайте его монгольским евнухом. Переснимем сцену в гареме.
Маса заинтересованно спросил у Фандорина по-японски:
– Что такое ебнух?
Было видно, что сняться в кино он совсем не против.
Эраст Петрович перевел:
– Канган.
– Нет, ебнух не сограсен. Другая рорь есчь?
– Может быть, вашей милости угодно сыграть калифа багдадского? – саркастически осведомился Арт и протянул свою украшенную разноцветными стекляшками чалму Масе.
– Что такое карифу, господин?
– Арабский сёгун.
Японец остался доволен.
– Хоросё. Карифу мозьно.
И стал пристраивать чалму себе на голову.
– Черт знает что! – Режиссер беспомощно оглянулся на ассистентов и актеров, толпой входивших в павильон. – У меня нервы на пределе, а мне подсовывают полоумного киргиза! Отберите у него мой тюрбан!
– Маса, милый, как я вам рада! – сказала, приблизившись, Клара.