Мимо проносятся тяжелые грузовики. На мостовой скрещиваются лучи от фар. Дюваль выходит наружу. Ему душно в этом бункере, провонявшем бакалейной лавкой. Ночную мглу можно пить, как тягучее вино. Вероника стоит там, рядом с машиной. Издалека до него доносятся голоса. Пожилой рабочий, тот, что в куртке, кладет молоток.
— Вам бы лучше задержаться в Авиньоне, — советует он. — Болты перекосило. Конечно, если ехать потихоньку, ничего не случится. Но цилиндры придется менять. Не говоря уж о колесе. Оно-то вообще никуда не годится.
Дюваль заставляет себя подойти поближе, стараясь держаться непринужденно, чтобы загладить произведенное им дурное впечатление.
— Вам уже легче? — с чуть заметной иронией осведомляется молодой.
— Да, все прошло. Только голова еще побаливает.
Пожилой садится в «триумф», заводит его и на малой скорости объезжает вокруг автостанции. Другой присматривается к заднему колесу, даже садится на корточки, чтобы лучше видеть, как оно вращается.
— Ну, сойдет, — решает он. — Ясное дело, оно вихляет. Да ведь отсюда до Авиньона совсем близко.
— А автобусы здесь ходят? — осведомляется Вероника.
— Только не в это время! Да и не здесь. Надо дойти до шоссе. А зачем вам? Не хотите ехать на своей машине? Вам нечего бояться, поверьте.
«Триумф» останавливается рядом с ними.
— Ну чего, отец? Едет ведь, верно? А вот мадам опасается.
— Лучше уж я доберусь до Авиньона автостопом, — говорит Вероника. — Надеюсь, кто-нибудь меня подбросит.
— Наверняка, — соглашается пожилой. — А только опасности тут никакой нету.
Он с трудом выбирается из машины, ласково пинает шину ногой.
— На славу сработано! Молодцы англичане!
— Нет уж, мне не трудно подождать, — стоит на своем Вероника. — Не то чтобы я боялась… просто мне как- то не по себе.
— Ну, коли так… Но ведь когда-то вам придется снова сесть за руль, верно?
Он призывает в свидетели Дюваля. При виде женской слабости Вероники их объединяет мужская солидарность.
— Даже не знаю, — признается она. — Возможно, когда-нибудь потом. Или я ее продам!
Оба рабочих смотрят на Дюваля. Ждут, что он поставит ее на место. На то он и муж. Ему решать. Но Вероника обрывает спор.
— Пойду посижу на скамеечке, — говорит она. — Если кто-либо согласится меня подвезти, вы меня позовете.
Она удаляется не спеша, раскачивая на ходу сумкой. Они провожают ее взглядами.
— Гляди-ка, да с ней каши не сваришь, — бормочет старик. — А по мне, так она не права. Упал с лошади — тут же поднимайся и садись в седло. И с машиной точно так же. А не то и правда костей не соберешь.
— Ее не переспоришь, — смиренно улыбаясь, признается Дюваль. — Мы тут повздорили…