Даже священный огонь, к отчаянию людей королевы, сильно съежился против прежнего.
– Владыка Света, защити нас от этой напасти, – гудел бас сира Годри, возглавляющего молитву. – Яви нам свое ясное солнце, уйми ветер, растопи снег, дабы мы могли поразить врагов наших. Ночь темна, холодна и полна ужасов, но твои есть сила, и слава, и свет. Наполни нас огнем своим, Рглор.
Волки, однако, лишь посмеялись, когда сир Корлисс спросил, не случалось ли раньше какой-нибудь армии замерзнуть в зимнюю бурю.
– Какая ж это зима, – сказал Вулл Большое Ведро. – У нас говорят, что осень целует, а зима раком ставит, – так это пока поцелуйчики.
«Да избавит нас тогда бог от настоящей зимы», – подумала Аша. Ей как королевскому трофею приходилось еще не так плохо: другие голодали, а она ела досыта, другие мерзли и пробирались по снегу на усталых конях, а она ехала в крытой повозке, закутанная в меха.
Лошадям и простым солдатам доставалось больше всего. Двое оруженосцев зарезали латника, поспорив за место у костра, озверевшие от холода лучники подожгли собственную палатку – ну, эти хоть соседей погрели; кони гибли от холода и непосильных трудов. Кто-то придумал загадку: «Что такое рыцарь без коня? Снеговик с мечом». Всех павших животных тут же разделывали на мясо, съестных припасов осталось мало.
Пезбери, Кобб, Фоксглов и другие лорды уговаривали короля остановиться и переждать бурю, но Станнис не слушал. Не внял он и людям королевы, пришедшим говорить с ним о жертве: Аше об этом донес не слишком набожный Джастин Масси.
«Жертвоприношение докажет, что огонь нашей веры горит по-прежнему ярко», – сказал Клэйтон Сагс, а Годри добавил: «Это бедствие наслали на нас боги Севера, и один лишь Рглор может его остановить. Отдадим ему еретика».
«Еретики составляют половину моего войска, – ответил на это Станнис. – Жечь никого не будем: молитесь усерднее».
Сегодня не будем, завтра не будем… но выдержит ли король, если буря затянется? Аша, никогда не разделявшая веры дяди Эйерона в Утонувшего Бога, этой ночью молилась Живущему под Волнами с не меньшим пылом, чем сам Мокроголовый, но буря не унялась. Они прошли пять миль за день, потом три, потом две.
На девятый день от начала бури промокшие капитаны с трудом добрели до шатра, чтобы припасть на колено и доложить королю о потерях.
– Один умер, трое пропали без вести.
– Пали шесть коней, в том числе мой.
– Умерли двое, один из них рыцарь. Пали четыре коня. Одного удалось поднять, другие – два боевых, один верховой – погибли.
Этот перечень стали называть снеговым. Обоз страдал больше всех: гибли лошади, пропадали люди, переворачивались и ломались повозки.