— Отрезали… — ныл один. — Взяли — и отрезали…
— Думай в следующий раз, прежде чем лезть за телефоном.
— Саша!.. Ты понимаешь, что ты говоришь?..
— Прекрасно. А ты? У тебя их еще девять, но может остаться меньше.
— Саша…
— Что — Саша? Мне как сказали, я таких и выбрал. Один для генерации идей, сообразительный. Второй — разочарованная креветка, которая хорошо разбирается в леммингах. Чтобы срезал острые углы и разбавлял нужным уровнем серости.
— Черенок розы, и мешок навоза под нее?..
— Ты сказал.
— А ты это сделал! — вдруг рявкнул нытик.
— Но ты же в самом деле научился гнать это фуфло унылого драйва? Вон как мощно пошло. Фонтан прямо.
— Ты же прекрасно понимаешь, что это из-за серии! Если бы не раскрученная игра, то…
— Ну не прибедняйся.
— Саша… Как же ты мог…
— Вот так и мог, Вася. Деньги-то на конвент откуда брать? Думаешь, их за красивые глаза дают? Нет. Он мне — деньги. Я ему — чем могу… К тому же вы, московские, что-то последнее время часто стали на нас бочки катить. Так что считай, я просто выбрал свой краешек поляны.
— Не смешно, Саша.
— Не смешно? Это потому, что ты еще, выходит, не до конца проникся, как имитировать это унылое говно оптом. Знаешь, что тебе мешает? Любовь к раннему Джексону. Возлюби позднего Джексона. А еще лучше — Уве. Уве «наше все» Бола. Он такой же тупой, как жизнь.
— Саша…
— Что — Саша?! Раньше ко мне подходят — дай денег, дай денег! Деньги нужны за то, деньги нужны за се! А я что? Нет денег. Извините, ребята, все лимиты уже исчерпаны… Как последний нищенка… А теперь могу хотя бы как Уве. С задумчивой совестью, но полными карманами. Дают мне, конечно, не наци, как ему, а революци. И не золотыми коронками, а скважной жидкостью. Но зато дают. На конвент хватит…
Бред еще клейко держал меня, наверно, поэтому мне захотелось возразить, что это не Джексон, и даже не Бол, а чистый Тарантино, с его фирменными прогонами пустопорожних диалогов минут на десять, а то и больше.
Но тут третий голос позвал есть, и голоса уплыли.
Я открыла глаза.
Свет лился из другой комнаты. Я лежала прямо на полу, на медвежьей шкуре, одетая в незнакомый халат.
Двигаться я могла. И очень четко понимала, что если и дальше будет Тарантино — спасибо, нет. Это уже без меня, мальчики.
Стараясь не шуметь, на четвереньках я обползла пятно света у входа, подбираясь к окну. На этот раз рама была беззвучная, этаж — первый, и я…
Я так и не вылезла.
* * *
Сколько я глядела в это окно?
Затем, уже почти не скрываясь, я прошла через комнату, чтобы выглянуть в другое.
Затем вообще вышла из дома — меня никто не останавливал, слова не сказали, — и обошла вокруг.