— Ясно, — вздохнула Лео. — Значит, хорошего мало.
— Ну почему?!.. — вскинулся Протопопов, но подпустил ужасного петуха и стыдливо опустил голову.
Лео села, спустила ноги на пол. Лицо ее будто сползло вниз в брезгливом презрении.
— Пес с тобой, — устало обронила она. — Поехали жрать.
Беременность ее красила. Она казалась ожившей рекламой всего изобретенного человечеством для такой вот светящейся кожи, густых и блестящих волос, белков, отливающих синевой, жемчужных зубов, крепких ногтей, роскошной груди…
На нее оборачивались. Пока они шли через зал к столику, Протопопов на каждом шагу ловил плотоядные мужские взгляды, лепившиеся к его спутнице. Будучи перехвачены, взгляды менялись, как бы признавая за ним право собственности и отступая в сторонку, наполнялись откровенной завистью. Протопопов гордился — и страдал всем нутром: неужто лишиться столь ценного экземпляра? «Что делать, что придумать, как удержать ее тайно от жены?» — скворчало в его мозгах неостановимо, но, увы, без толку.
Они сели. Лео заказала салат, рыбу на пару, морковный сок, чем слегка подпортила Протопопову настроение — даже он понял, что это не забота о правильном питании, а признак растерянности, подавленности. Лео любила красное вино, жареное мясо, острые приправы; в спокойной обстановке, да при любящем муже, она и беременная не стала бы отказывать себе в удовольствиях. Что ж ей так не везет, бедняге? Сначала Иван с ней выкаблучивал, теперь вот он сам… и семью свою развалила… Но об этом Протопопов не знал ничего, кроме примитивнейшей фактографии: любили без памяти, прожили полтора года, поссорились, разбежались. Лео избегала говорить об Антоне; когда Протопопов рискнул проявить любопытство, то так безнадежно испортил себе кайф — Лео из страстной пантеры мгновенно превратилась в мрачный куль, — что сразу зарекся: на фиг, на фиг. Не мое обезьянье дело.
Вот и сейчас он отогнал мысли о нескладной судьбе Лео, сурово отсек жалость — иначе не хватит духу сказать то, что должен, — и погрузился в изучение меню. Решил тоже взять рыбу за компанию, выбрал белое вино. Попросил подогреть хлеб и принести масло с травами. Повозился с салфеткой, поправил тарелки, приборы. Угнездился. И со значением воззрился на губы Лео, телепатируя свое желание. Любил поиграть в эту игру — до сих пор щекотало нервы. Что ж напоследок не побалдеть; неизвестно, как они сегодня расстанутся. Сильно она вряд ли взбрыкнет, материально по рукам и ногам повязана, однако гарантий ноль — характерец у нас ого-го. Что приятно.
Лео вернулась откуда-то издалека, молча встретилась с ним глазами. Тяжело бросила: