— Но ведь он дома?
— Пока да.
— А потом?
— Не знаю.
— Что значит: «не знаю»? А кто знает? Ты хочешь его вернуть?
— Нет.
— Что же он тогда дома? Нет, Татка, ты просто темнишь!
Стандартный для последнего месяца переброс репликами.
Да, Иван дома — сейчас так удобнее. И если ему угодно считать, что он тихой сапой проник обратно, пожалуйста. Он пока никому не мешает. Но если потребуется, мы быстро напомним, где он теперь по собственной воле «прописан». И с Майком тоже как-нибудь разберемся. Выслушаем, выскажем обиды — у психологов считается дико полезным, — и «сделаем дяде ручкой».
Думать о них обоих дольше одной минуты — слишком большая честь.
Один ее предал, другой поставил ниже собственных амбиций. В сущности, не смертельно. Обоих можно понять, простить — что, вообще говоря, уже произошло, — и к кому-то из них вернуться. Вот только — зачем? Чтобы выглядеть более «упакованной» в глазах общества? Но Тата уже успела понять: главная задача человека — найти свое предназначение и ему следовать. И если для этого надо оставаться одиноким, что ж. Нас выпускают в мир на такое короткое время, жаль тратить его на межполовые ролевые игры и бодание с социумом. Который, кстати, любит лезть в судьбу почище всяких колдунов, между тем как любое вмешательство, даже благожелательное, очень часто не помощь, а препятствие.
К чему порой приводит простое человеческое «участие», и так известно, что же до колдовства — взять хоть Сашкин амулет. Что он действует, не поверить трудно: мужики старые и новые активизировались, привалила выгодная работа, вообще все чудесно. Только очевидно и другое: подстеленная соломка надежно прикрывает камни, осколки, гвозди — но и не дает разглядеть бриллиант среди них! Недаром существует поговорка: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
Короче, заповедь одиннадцатая: не колдуй.
Тата еще неделю назад решила, что перед отлетом от амулета избавится, выбросит в мусорный бак. В аэропорту — очень символично; ближе всего к небу. А после начнет жить своей и только своей жизнью, той, которая ей на роду написана. Что толку выклянчивать успехи у диковатых и жестокосердных скандинавских богов? Дареными достижениями и гордиться-то неинтересно. А так — есть к чему стремиться, зачем работать.
Пусть совершается то, что должно. Человек слаб, беззащитен, одинок в руках коварной судьбы, но он волен по мере сил творить добро — и тем понемножку теснить зло, волен верить в хорошее и своей верой помогать чудесам сбываться. И в этом его единственная подлинная свобода, его чудесная, человеческая — а значит, богоподобная! — сила.