В сенях графиня наткнулась на оставленные кем-то три новых полотняных мешка, которые поначалу, в смятении, не заметила. На ощупь они, казалось, были наполнены горохом, — проверить же эту догадку не позволила нахлынувшая на неё скорбь. Несчастная всецело предалась отчаянию и громко плакала до вечера, пока не вернулся супруг. Она не могла скрыть от него случившееся, хотя охотно сделала бы это, так как ожидала, что муж станет её упрекать: впустила, мол, в замок чужого рыцаря, а тот похитил их любимую дочь. Но вместо упрёков граф принялся ласково утешать жену и попросил лишь поподробнее рассказать о мешках с горохом, после чего вышел в сени, осмотрел и вскрыл один из них. Каково же было удивление огорчённой графини, когда она увидела выкатившиеся из мешка жемчужины, — крупные, как садовый горох, тонко обработанные, совершенно круглые и чистейшей воды, — и поняла, что похититель дочери заплатил по жемчужине за каждую её материнскую слезу. Графиню, правда, немного успокоило, что гость оказался таким богатым. «Хоть этот зять не какое-то там чудовище, а знатный рыцарь», — думала она, и граф не пытался её в этом разубедить.
Итак, родители лишились всех своих дочерей, но зато стали обладателями несметных сокровищ, часть из которых вскоре была обращена в деньги. С утра до вечера в замке толпились купцы и евреи, желавшие приобрести превосходный жемчуг. Граф вскоре выкупил все принадлежавшие ему города, сдал в аренду лесной замок и переехал в прежнюю резиденцию. Восстановив придворный штат, он стал жить не как расточитель, а как хороший хозяин, ибо дочерей на продажу у него больше не осталось. Благородная чета снова получила возможность наслаждаться комфортом. Только графиня никак не могла примириться с потерей дочерей. Она постоянно носила траур и никогда не бывала весёлой. Долго ещё не покидала её надежда снова увидеть Берту с богатым «Рыцарем Жемчуга», и всякий раз, когда кто-либо подъезжал к замку, ей казалось, что это вернулся её зять.
Графу стало наконец невмоготу поддерживать призрачные надежды супруги, и однажды в уютной спальне, которая так часто служит многим мужчинам местом откровенных признаний, он открыл ей, что этот великолепный зять на самом деле отвратительная рыба.
— Ах я несчастная мать! — запричитала графиня. — Для того ли я родила детей, чтобы они стали добычей ужасных чудовищ? Что значат все земные блага, все сокровища мира для бездетной матери?!
— Милая жена, — успокаивал её граф, — если дело только в детях, то вы могли бы и не иметь в них недостатка, — ведь это зависит от меня.