В полном смущении, ничего не понимая, она увидела, как двое других, вскочив на ноги, подбежали к ним и все трое с мистическим ужасом уставились на ее груди. Они обменивались короткими, похожими на тявканье фразами. Пленница попыталась лохмотьями платья прикрыть грудь, но они, отбросив ее руки в стороны, продолжали глазеть на нее, покачивая головами и завывая. Боже мой, что случилось?! Что так напугало их?
Ах да, ее родимое пятно! Дикари не отрываясь смотрели на него — на небольшую розоватую, похожую на лунный серп отметину в расщелине между грудями. Она с трудом сдерживала слезы облегчения, неслышно молясь, чтобы нечто, напугавшее их в этом пятне, не позволило им прикоснуться к ней. Дрожащими руками она снова начала застегивать лиф, и на этот раз они ее не остановили. В руке у нее осталась еще одна оторванная пуговица.
Китти устало прислушивалась к спору индейцев, которые, скривив физиономии, жестами указывали на нее. Наконец старший резким махом руки вниз дал понять, что все решено, и что-то приказал. Двое понимающе кивнули, подошли к ней и крепко связали ей руки за спиной. Китти снова медленно опустилась на землю, снова и снова убеждая себя, что жива и невредима.
Трое индейских воинов растянулись на земле почти рядом с ней, а Китти, опять подтянув колени, свернулась калачиком. Зубы ее выбивали дробь от холодного пронизывающего ветра. Какое-то время она прислушивалась к далекому печальному уханью совы, но вскоре задремала, время от времени просыпаясь от дрожи и снова засыпая.
Услышав сухой треск кустов и шорох листьев, Китти вздрогнула и открыла глаза. Подняв голову, она увидела, что это один из индейцев углублялся в темную чащу, чтобы облегчиться. Двое остальных неподвижно лежали на земле.
Руки ее, казалось, все еще продолжали спать, и она, пошевелив ими, поняла, как болят у нее все мускулы, как ноет от боли все тело… Вдруг из-за кустов, куда скрылся индеец, донесся шум глухого удара. К удивлению Китти, его соплеменники сразу вскочили, выхватив оружие, но не успели сделать и шага, как раздался распоровший тишину ружейный выстрел, и старший, с пронзительным воплем схватившись за грудь, повалился на землю. Оставшийся в живых индеец с ружьем в руках завертелся волчком, и в это мгновение Китти увидела всполох растрепанных рыжих волос, бриджи из оленьей шкуры, и на лужайку стремительно выбежал…
— Роман… Боже, да это же Роман… — прошептала она, чувствуя, как от радости рванулось из груди сердце. Он с разбега бросился на индейца и выбил у того ружье.
Сцепившись, оба покатились по земле. Индеец крепко схватил Романа за запястье и старался оттолкнуть от себя его руку, в которой был зажат нож.