А мне хотелось умереть, прежде чем приступить к разговору.
— Нам надо встретиться, — сказала я.
— Конечно. Хотите прийти ко мне завтра?
— Думаю, нам следует встретиться вне стен офиса, — предложила я.
Она смолкла, уловив, без сомнения, напряженность в моем тоне.
— Давайте встретимся завтра утром в парке на прогулке, хотите?
— Чудесно.
Поколебавшись долю секунды, она спросила:
— Что-то случилось, Салли? Я могу для вас что-нибудь сделать?
Я поняла, что она думает, все ли со мной в порядке.
— Вы очень добры, — сказала я. — Со мной ничего плохого, спасибо. Во всяком случае, я с нетерпением жду нашей завтрашней встречи. — Произнеся эти слова, я почувствовала боль в сердце.
Слава Богу, у меня еще есть время все обдумать.
— Салли, — сказал Бадди, подойдя к телефону.
— Привет.
Я только что вернулась из гимнастического зала гостиницы, приняла душ и сидела в халате, с мокрой головой.
— Ты где?
— В Нью-Йорке. — Я назвала ему номер своего телефона.
— Кто еще знает, что ты там?
— Никто.
— Правда?
— Правда.
— Хорошо. — У меня сложилось впечатление, что он что-то читает и делает пометки. — Я нашел Пита, — сказал он. — Он был на втором этаже в кладовке за библиотекой.
— И что он там делал?
— Прятался. Но он не хочет с нами разговаривать. Мы осмотрели весь дом, но ничего не нашли. Ни отпечатков пальцев, ничего. Я спросил у него, кто мог перевернуть весь его дом, и он смотрел на меня как на сумасшедшего. Затем он ответил…
— Масоны, — вставила я, зевая.
— Совершенно верно. — Бадди вздохнул. — Хотя, судя по полученным результатам, я начинаю думать, что он прав.
— Спасибо, Бадди. Держи меня в курсе дела.
— Конечно.
Я вернулась в постель. Чувствовала себя такой уставшей. Помню, однажды в старшем классе школы я загоняла себя так, что наконец свалилась. До самой последней минуты занималась спортом, принимала участие в школьной сборной, чтобы увеличить свои шансы на получение стипендии. И как-то вечером, когда действительно была свободна, вошла в свою комнату и внезапно почувствовала себя так же, как чувствую сейчас. Уставшей и переполненной мыслями о том, что мне никогда не достичь намеченной цели.
Только на сей раз я не знаю, в чем состоит моя цель. Действительно не знаю, где хочу жить, какие репортажи делать и кого любить.
Так часто моя жизнь со дня смерти отца казалась мне нереальной. В нашей маленькой семье каждый отчаянно скучал по отцу, но делал вид, что не слышит, как тайно плачут домочадцы. Однажды я слышала, как Роб, когда ему было лет девять и его команда проиграла в Молодежной лиге, плакал в укромном уголке, взывая к отцу, почему он его покинул.