— Я устроюсь с Джорджи. Мы нашли очаровательную квартиру недалеко от Найтсбриджа.
— По средствам ли это тебе?
— Конечно, нет, но квартира как раз такая, какая нам нужна. Кто-нибудь выручит — или я выиграю на скачках, или что-нибудь в этом роде.
Вся его жизнь была основана на таких «что-нибудь» или «кто-либо».
Сильвестр искренне хотел работать, но был лентяем и любил веселиться.
Джорджи знала о «припадках», которые бывали у Сильвестра и пагубно влияли на его нервную систему.
— Вероятно, я должен сообщить об этом маме? — нерешительно спросил он Сенту.
— О, Силь, конечно! Ты ведь знаешь, что сообщение о твоей женитьбе на Джорджи, которую мама очень любит, доставит ей удовольствие.
Они отправились в Кемпден-Хилль, где не были оба со времени ссоры с Виктором.
Дом был окрашен в новый цвет и выглядел очень приветливо. Сара, открывшая им, приветствовала их радостной улыбкой.
Возвращение в родной дом после довольно продолжительного времени, естественно, вызвало в них обоих некоторое чувство смущения.
— Мама дома?
— Она вернется к чаю, — ответила Сара, — сегодня ведь вторник.
Оба успели уже забыть, что по вторникам у матери была дополнительная лекция.
Они вошли в гостиную: там все было таким же старомодным: и мебель, и чехлы на спинках кресел, и старенькое пианино.
— Та же комната и все же как будто другая, — заметил Сильвестр.
Так же естественно, как если бы он никогда не покидал этого дома, он подошел к лестнице, ведущей в кухню, и попросил Сару принести чай.
Вернувшись на цыпочках в комнату, он шепотом сказал Сенте:
— Какое счастье, никаких признаков Виктора.
Вошла Сара, неся чай и домашнее печенье. Сильвестр кончил пить третью чашку чая, когда открылась дверь и вошла Клое.
Она знала о том, что они пришли, и на ее лице было радостное выражение. Обычно бледная, сейчас она была румяная и возбужденная.
Сильвестр и Сента вскрикнули: «Мама!»
Усевшись с ней на диване, они сразу оживленно заговорили. Со свойственной Сильвестру откровенностью он довольно нетактично сказал:
— Как приятно, что «сейчас» похоже на прежние времена.
Пока Сента и Сильвестр рассказывали о своей жизни, Клое молчала. На последнее восклицание Сильвестра она заметила:
— Сейчас, действительно, так, как в прежние старые дни. — Затем, как бы желая сделать сообщение как можно более кратким, прибавила:
— Виктор, ваш отец, покинул меня, а также и пансионеры. — Спокойно улыбнувшись, она продолжала ласковым голосом: — Поэтому вы можете легко себе представить, как приятно мне было услышать от Сары, что вы оба пришли ко мне.
Сента, никогда не плачущая, едва сдерживала слезы. В первую же минуту, когда заговорила мать, она почувствовала в ней всю ту храбрость и самопожертвование, которые свойственны только материнской любви. Клое не писала им ни слова, ни одного звука, чтобы вернуть их к себе и все им объяснить. Но в тот момент, когда они вернулись в родной дом, она напряженно слушала их и делилась с ними своей радостью видеть их и счастьем вновь испытывать материнскую любовь.