— Теперь мы можем поговорить, — сказал Макс и предложил ей папиросу, вынув незнакомый простой портсигар.
— Где ваш прежний портсигар? — спросила Сента.
— Кто его знает, — ответил он улыбнувшись.
Устроившись в уютных креслах, Макс предложил:
— Никакие слова не могут выразить то чувство благодарности, которое я испытываю к вам, Сента, пожелавшей приехать ко мне. Когда в течение нескольких минут после получения вашего письма я ответил на него и бросил в почтовый ящик, то говорил себе: «Ты неправильно поступаешь, у тебя нет никакого права просить Сенту приехать повидаться». Теперь я очень беден, у меня ничего нет; быть может, когда-нибудь мне вернут часть моего богатства — я не знаю. Когда я просил вас быть моей женой, я мог дать вам очень многое, сейчас — почти ничего.
Сента ответила ему:
— Деньги никогда не имели для меня значения. В те времена из нас двух я была бедна, но вы никогда не придавали этому значения.
Макс прошептал:
— Любовь любит давать, — и затем громким голосом продолжал. — Побудем несколько дней вместе, тогда я попрошу вас дать мне ответ. Согласны ли вы? Легче ли будет вам прийти к какому-нибудь решению, побыв со мной некоторое время?
— Вы правы, давайте попробуем, — мягко ответила Сента.
При этих словах его лицо осветилось нежной улыбкой, а в голосе зазвучали прежние нотки:
— Маленькая моя, если бы вы только знали… ведь впервые за много лет, за все эти годы я отдыхаю. А годы были тяжелые…
— О, Макс, Макс! — с плачем воскликнула Сента и хотела обнять его, но не решилась.
Он продолжал говорить:
— Не захотели бы вы поехать в Рильт — отсюда не очень далеко. Там только Фернанда, при ней старый Генрих и больше нет никого. Может быть, там…
— Да, поедемте в Рильт, — ответила Сента, подумав при этом, что в Рильте не придется сталкиваться с грубой повседневностью и реальными мелочами в виде чужих гостиных и прокуренных ресторанов. Там легче будет говорить, и красота природы и дивных мест поможет им вернуться к прежним чувствам и мыслям.
— Если мы завтра утром выедем, то приедем в Рильт вечером. Днем у нас будет остановка в Гамбурге.
— Поедем сегодня вечером, если можно, — сказала Сента.
Макс испытывающе посмотрел на нее.
— Сента, вы в пути три дня и, наверное, устали, может быть… — он не мог найти подходящих английских слов, и Сента прервала его:
— Макс, говорите по-немецки, я еще не забыла его.
Он покраснел от удовольствия.
— Вы говорите это просто из вежливости. Я не знал, захотите ли вы говорить на этом языке.
Заговорив на своем родном немецком языке, он с каждой минутой становился все более и более непринужденным.