Донти с трудом повернул голову направо и увидел мать. Он улыбнулся, подмял большие пальцы рук, показывая, что все в порядке, и, отвернувшись, закрыл глаза.
В 18.01 начальник тюрьмы Джетер подошел к столику и взял трубку прямой связи с генеральным прокурором в Остине. Ему сообщили, что все ходатайства отклонены и оснований откладывать казнь не имеется. Он положил трубку и взял другую — с виду точно такую же. Это была прямая линия с офисом губернатора. Оттуда тоже давали зеленый свет. В 18.06 он подошел к кровати и спросил:
— Мистер Драмм, вы хотите что-нибудь сказать?
— Да, — ответил Донти.
Начальник протянул руку к потолку и, опустив маленький микрофон на шнуре, придержал его у лица Донти.
— Говорите, — сказал он. Звук был выведен на динамики, установленные в комнатах свидетелей.
Донти откашлялся, посмотрел на микрофон и начал:
— Я люблю своих родителей, и мне очень жаль, что папа умер, а я не смог с ним попрощаться, — штат Техас не позволил мне присутствовать на похоронах. Седрик, Марвин и Андреа — я всех вас очень люблю, и мы обязательно когда-нибудь встретимся. Мне очень жаль, что я заставил вас столько страдать, но моей вины в этом нет. Робби! Я тебя тоже очень люблю. Ты самый лучший! Теперь два слова семье Николь Ярбер. Мне очень жаль, что с ней все так случилось. Она была хорошей девушкой, и я надеюсь, что ее убийцу когда-нибудь поймают, и тогда вам снова придется оказаться в этой комнате и увидеть все еще раз. — Он закрыл глаза и закричал: — Я невиновен! Девять лет Техас обвинял меня в преступлении, которого я не совершал! Я никогда не дотрагивался до Николь Ярбер, и я не знаю, кто ее убил! — Он перевел дыхание, открыл глаза и продолжил: — Детектив Дрю Кербер, Пол Коффи, судья Грейл, все слепые присяжные и судьи апелляционных судов, а также губернатор Ньютон! Ваш Судный день придет! Когда поймают настоящего убийцу, я буду преследовать вас и не оставлю в покое! — Он снова повернулся и взглянул на мать. — До свидания, мама. Я тебя люблю.
Воцарилась тишина, и Бен Джетер вернул микрофон на место под потолком. Он отошел назад и кивнул бесстрастному мужчине, скрывавшемуся за темной занавеской слева от кровати.
Началась внутривенная инъекция — последовательно вводились три разных препарата, и доза каждого из них была смертельной. Сначала пентотал натрия — мощное успокоительное. Донти закрыл глаза, чтобы больше их уже никогда не открыть. Через две минуты ему ввели павулон, который парализует дыхательную мускулатуру и останавливает дыхание. А затем вкололи хлористый кальций, останавливающий сердце.