Когда я увидел этот большой серый «мерседес», единственный автомобиль на огромной, в акр, стоянки у супермаркета, я испытал настоящий страх, впервые после той стычки со Шкипером Браннигэном в подсобке. Тогда дело едва не дошло до драки.
Машина Шарптона стояла под желтым светом ртутных ламп автостоянки, большой старый фрицмобиль, 450-ый, может даже 500-ый, какие нынче стоят никак не меньше ста двадцати «кусков». Стояла рядом с площадкой для тележек (ночью, естественно, она пустовала, все тележки увезли внутрь, оставили лишь одного трехколесного инвалида). Горели только подфарники, белый дымок вился над выхлопной трубой. Двигатель урчал, как сонный кот.
Я подъехал, сердце билось редко, но сильно, ко рту стоял неприятный привкус. Более всего мне хотелось нажать на педаль газа «форда», в котором в эти дни стоял запах пиццы с перчиками) и уехать к чертовой матери, но я никак не мог избавиться от мысли, что этот парень знает про Шкипера. Я мог говорить себе, что знать просто нечего, что с Чарльзом «Шкипером» Браннигэном или произошел несчастный случай, или он покончил жизнь самоубийством. Копы не смогли прийти к единому мнению (копы практически не знали Шкипера; если б знали получше, тут же отбросили бы версию самоубийства: такие, как Шкипер, никогда не сводят счеты с жизнью, во всяком случае, в двадцать три года), но мне так и не удалось заглушить внутренний голос, долдонящий, что я в опасности, кто-то может скумекать, что к чему, кто-то найдет письмо и скумекает.
Логика не была союзницей внутреннего голоса, но он прекрасно без нее обходился. Его хорошие легкие просто перекрикивали логику. Я остановился рядом с мурлычущим «мерседесом», опустил стекло. Одновременно пошло вниз и стекло водительской дверцы «мерседеса». Мы посмотрели друг на друга, я и мистер Шарптон, как пара друзей, встретившихся в автокинотеатре.
Сейчас я помню его смутно. Что странно, учитывая, с тех пор я много думал о нем, но это так. Запомнилось, что он худой и в костюме. В дорогом, хотя в костюмах я не больно разбираюсь. Однако, костюм меня несколько успокоил. Наверное, дело в подсознательных ассоциациях: костюм — бизнес, джинсы и футболка — лажа.
— Привет, Динк, — говорит он. — Я — мистер Шарптон. Переходи ко мне.
— А может, останемся, где сидим? — ответил я. — Мы можем говорить и через окна. Ничего необычного в этом нет.
Он молча смотрел на меня. Через несколько секунд я заглушил двигатель «форда» и вылез из кабины. Но могу сказать, почему. А вот перепугался пуще прежнего. И страх был настоящий. Настоящий на все сто процентов, без малейшей примеси тивишного. Может, поэтому он добивался от меня всего, чего хотел.