Семён упивался боём. Молодой таёжник помнил посёлок, уничтоженный мангустами, и мёртвые тела людей, родных и знакомых. И теперь, став солдатом, охотник без промаха низал стрелами суетящихся японцев, периодически меняя самострел на боевой топор. Плоть человеческая – она мягче древесины, а топором Семён владел с детства: чай, не в городе рос.
Японский фронт был прорван в нескольких местах. Прорывы расширялись, и казачья конница преследовала бегущих солдат Квантунской армии, усеивая дороги порубленными телами, как во времена стародавних войн ханьцев с киданями, чжурдженями и монголами.
* * *
…Окружающее было густым и плотным. Степану казалось, что он плывёт под водой, с усилием раздвигая её руками. А впереди, под замшелыми камнями, затаился кровожадный осьминог, и он тоже заметил пловца, и уже тянет к нему длинные цепкие щупальца, чтобы схватить и задушить. «Врёшь, гадина, не возьмёшь!» – вспыхнуло в сознании «соловья-разбойника», но капитан Степан Кравцов тут же затоптал эту мысль: в ментальном бою нет места ничему постороннему…
Мангуст оказался хитрым: он укрылся где-то среди домов Муданьцзяна и поджёг три головных танка, прежде чем танкисты успели сообразить, что попали под лучевой удар. И ещё он был силён: пробить нейтральное поле, созданное двумя «эсэрами», – это надо суметь. Однако полную мощь оператора-самурая капитан Кравцов смог оценить только тогда, когда вдруг замолчал его напарник, старший лейтенант Лёха Быстрицкий, – Степан перестал его чувствовать, – а потом и самому Кравцову стало трудно дышать, и перед глазами поплыли разноцветные круги: японец его нащупал.
Противник передавливал Степана ментальной мощью, и если ему удастся это сделать, гасящее поле, надёжно защищавшее танковую колонну, входившую в Муданьцзян, растает, и бронированные машины станут уязвимыми не только для зажигательного воздействия поля вражеского излучателя, но и для обычного противотанкового оружия.
Самурай давил. Киловатт за спиной «соловья-разбойника» наверняка было больше – электростанции «избушек на курьих ножках», как называли танки-броневагоны, были куда мощнее японских «мобилок», – но грубая мощь ничего не решала: опытный фехтовальщик с мечом играючи возьмёт верх над силачом-увальнем с дубиной. И Степан рыбкой заскользил в «воде», которая его окружала, уходя от прямого удара, и на смену горячности кулачного боя пришла холодная собранность и сосредоточенность: только она могла принести победу.
Мангуст, похоже, занервничал: противодействия такого уровня он не ожидал. Его ментальные выпады сделались менее точными – японцу приходилось считаться и с тем, что русские солдаты и танки постепенно втягиваются в улицы города, и если они найдут его раньше, чем он сумеет справиться со своим ментальным противником…