Чужая боль (Изюмский) - страница 40

Первым желанием Авдеева было вскочить, бежать от змеи, но коршун с черным крестом все вился над ним. Авдеев даже увидел злорадное лицо летчика. Он торжествующе что-то кричал. Злоба охватила Авдеева. Было обидно, что не обвык, как обещал мальчишке, что поспешно бросился от дороги в сторону, что испугался змеи, что, если выскочит из этой проклятой ямки, только доставит удовольствие подстрелить себя, как беззащитную куропатку.

Самолет снова дал очередь. Змея зашипела, показывая загнутые назад зубы, и пугливо свернулась.

Может быть, именно этот испуг змеи вызвал у Авдеева яростную вспышку гнева. Все клокотало в нем: доколе будет он ползать на брюхе по своей земле, вжимать голову в плечи!

Он перевернулся на спину, достал из сумки три патрона с черными носиками и выстрелил в низко кружащий самолет.

Привычный толчок приклада в плечо успокоил. Руки перестали дрожать. Выпуская вторую пулю, Авдеев всей страстью борющегося, всем телом своим проводил ее в темное воющее пятно. Там что-то вспыхнуло. Самолет еще оглушительнее взвыл, резко пошел вниз, врезался тупым носом в землю, и она тяжко вздрогнула.

Авдеев вскочил на ноги, сорвал с головы пилотку, хлопнул ею оземь, исступленно закричал единственной свидетельнице боя:

— Сбил! Видала! Сбил!

И прежде, чем побежать к дымящейся груде, еще раз победно и снисходительно взглянул на змею.

Огневые позиции нашей батареи расположены были на горе, которая называлась Сахарной Головкой: белесый конус ее выглядывал из зеленой поросли.

Отвесные скалы делали нас почти недоступными для неприятельской авиации. Гора была изъедена ходами сообщения, уступами, укрытиями, выдолбленными в неподатливом камне. Когда обстановка позволяла, мы навещали соседние батареи.

На этот раз к нам в гости заглянул капитан Бахрушин из второго дивизиона.

Вряд ли ему было более двадцати пяти лет, но он носил светлые густые усы, к пушистым кончикам которых то и дело нежно притрагивался ногтем мизинца, словно проверяя, на месте ли они. Артиллерийская фуражка его была щегольски сдвинута набок, а на груди висел превосходный бинокль без футляра.

С капитаном пришли двое моряков и невысокая девушка.

Поздоровавшись, Бахрушин сказал, обращаясь ко мне:

— Познакомься, комбат, землячка твоя — Мария, — и мне показалось, он заискивающе посмотрел на девушку.

Она не протянула руки, не улыбнулась, только внимательно оглядела меня спокойными, несколько суровыми глазами и не спеша перевела их вниз, где неясно проступал город у моря.

— Я здесь в школе училась… четвертой, — сказала она, ни к кому не обращаясь.