Дима переложил совок в левую руку и посмотрел на правую. Она еще не отошла от прошлого пробуждения. Он замахнулся. Что-то его останавливало. Что-то было не так в его сне. Резкий крик заставил его подпрыгнуть и выронить совок. Дима не сразу понял, что кричат в его комнате. Он метнулся сначала к дому, потом к сараю. Он заметил, что дверь в полу пропала. Хороший знак. Значит, он все-таки проснулся. От крика. Он был настоящим! Наяву!
Крик раздался вновь, подтверждая свою реальность. Сысоев схватил совок и побежал к своему домику. Дверь его половины была распахнута. Может, он забыл закрыть, а может, воры… Точно, они его выманили, чтобы спокойно вынести вещи. Стоп! А что у тебя выносить-то? Ноутбук, пожирающий твои никчемные тексты? Да и черт бы с ним! Может, не лезть на рожон? Пусть берут, что хотят, и убираются.
– Помогите!
Дима встрепенулся. Какого черта? Это женщина.
Он в три прыжка преодолел расстояние от дорожки до двери комнаты. Он не скрывался, а, наоборот, старался шуметь. Дима наивно рассчитывал, что его появление (шумное появление) напугает гоп-компанию, и они разбегутся. Но только когда он ударил совком о стену у входа, он сообразил, что не настолько грозен, чтобы напугать ночных визитеров. Дима уже пожалел, что колотил совком по стенам. Люди, три силуэта, склонились над кем-то, лежащим на полу. Он ударил в стену еще раз. Скорее рефлекторно, чем осознанно. Ударил и вздрогнул. На его счастье или на беду, его никто не услышал. Три силуэта продолжали измываться на лежащим.
– Эй! – крикнул Дима. Голос прозвучал настолько хрипло, что Сысоев сомневался, услышали ли его.
Следующие движения одного из его «гостей» говорили о недвусмысленном желании. Ублюдок снял штаны и навалился на лежащего, двое других навалились на обездвиженное тело. Кем бы ни был поверженный, его бесцеремонно собирались… трахнуть? Крик, спущенные штаны… Затуманенный разум выдавал только одну четкую картинку. В его доме собирались кого-то изнасиловать. Предательская мысль посетила его голову. Смыться, пока его не заметили. Ведь они сделают свое дело и уйдут. А если нет?
– Эй, а ну слезь с нее! – Дима замахнулся совком и пошел на насильников.
* * *
Он проснулся. Быстро, будто и не спал, закрыл на минутку глаза, а теперь открыл их. Дима встал, посмотрел в угол, где… Насильники! Он в предрассветных сумерках видел, что комната пуста. Убежали? Нет! Нет, черт возьми! Это сон. Он вспомнил, что побежал на ублюдков и кто-то его ударил. Совок упал, и он проснулся. Увидел ли он лица нападавших или жертвы, Дима не помнил. На самом деле он вообще ни хрена не помнил, кроме того, что у него в комнате совершалось преступление и ему же дали по «соплям». Черт бы с ним самим, но он ничего не помнил из вчерашнего вечера. Последним более или менее четким воспоминанием было то, что они с Семеном усаживаются в плетеные кресла. Потом все словно в пелене, причем такой густой, что, если бы насильником был он… Нет!