– А как он выглядит? – задал я довольно бестолковый вопрос хозяину заведения.
– А вам зачем? – вновь насторожился рыжий, но по инерции продолжил: – Да как выглядит… мальчишка себе и мальчишка. Лет шестнадцати или около того. Смазливый.
Я поглядел на Сергея. Похоже, больше информации из этого источника почерпнуть не светит. Не сговариваясь, мы повернули к двери.
– А как же заказ?! – неслось нам в спину.
– Я вернусь, обязательно вернусь! Десять лет спустя или двадцать. И мы непременно, слышите, непременно поговорим о вашей матушке! – через плечо бросил Лис.
– Надеюсь, это просто цепь нелепых совпадений, – без особой уверенности начал я, стараясь помочь чувству долга пересилить голод, – но проверить все же придется. Поскольку искать мальчишку-разносчика в Митаве – почти как сухой камень на морском дне, сегодня предлагаю свести знакомство с самим маэстро ван Хелленом.
Идущие в едином строю не всегда стремятся к одной цели.
Гай Юлий Цезарь
Охрана у ворот без лишних расспросов пропустила нас с Лисом во двор резиденции Конде.
– Ты ж только не торопись, – убеждал меня Сергей, – поговори с этим художником от слова «худо» о погоде, о картине Брюллова «Последний день Помпеи»…
– Ее еще не нарисовали.
– К черту подробности! Помпея-то уже в хлам! А от этого прискорбного, но жутко нравоучительного факта плавно перейди к оперативно-практическим увещеваниям.
– Какие уж тут увещевания? Кроме подозрений, у нас в активе ничего нет. Пусто. Так, пара нестыковок. Мальчишка не работает в трактире? Что с того? Он мог и не говорить, что там работает. Просто слуга маэстро приносит из кабака приглянувшиеся тому сосиски и пиво. Французы, как мы помним, не любители этого напитка, впрочем, как и сосисок. Рисунки нес? Так одному богу известно, что на них было. Вроде портреты… да мало ли что посыльный художника может носить взад-вперед? Окна расположены слишком удачно? Так не сам же принц дом строил…
– Брось на другую чашу весов пролетарское чутье хладноглавого чекиста. Я своим горячим сердцем чую, что он – контра недобитая, и мои чистые длинные руки тянутся заключить его в чрезвычайно тесные объятия.
– Нет, контра недобитая – это как раз Конде… Ладно, пообщаюсь с мастером кисти, поделюсь сомнениями с его высочеством, а там посмотрим.
Я поднялся на второй этаж, заготавливая в уме эффектную фразу о любви к живописи. Или об оставленных в родовом замке портретах, или о желании брать уроки у столь замечательного мастера. На площадке второго этажа подле лестницы замер ливрейный слуга в парике с косицей, торчащей крысиным хвостом.