— Идиот! — рявкнул Треморов, уже не сдерживаясь. — Бестолочь! Дебил, башкой о стенку ушибленный!
Он ухватил директора УОД за лацканы кителя, выдернул из кресла и с наслаждением принялся трясти. Ох, чернильницей бы его по башке!.. Дровосеков не сопротивлялся, и его зубы дробно стучали в такт встряхиваниям. Слегка успокоившись, Народный Председатель оттолкнул его, так что Дуболом неловко упал на ковер, и остановился, переводя дух.
— Встань, — наконец сказал он уже спокойно. — Сядь на место.
И он сам вернулся на место, чувствуя, что вспышка ярости помогла сбросить напряжение и очистить ум от ненужных эмоций. Дровосеков с готовностью вскочил и снова сел в кресло. Привычный к таким встряскам, он, кажется, даже душевного равновесия не утратил. Тупой как пробка. Песик ты мой верный, послужи пока что как умеешь. Вот ведь незадача: и тупые вроде Дуболома опасны из-за своей бездумной исполнительности, и умные типа Шварцмана опасны ничуть не менее. Никому верить нельзя, кроме себя самого. Да и себе-то не всегда можно…
— С голодными. Бунтами. Мы. Не справимся, — раздельно и отчетливо произнес Треморов, чтобы вбить каждое слово в башку директора УОД. — Войска, если мы их пошлем, тоже взбунтуются. И аналитики и у тебя, и у Шварцмана, и даже у самого Тропинкина едины: армия ненадежна, да и внутренние войска немногим лучше. Мы не можем дать народу поводов для бунта. Спокойствие следует сохранить любой ценой. Сдохнуть, но сохранить. Понял?
— Ну… — Дуболом почесал в затылке. — Понял, чего ж не понять. И что делать, шеф? С кредитом?
— Кредит не твоего ума дела. Комитет зарубежных связей уже озадачен. У ребят Иванова, как ты верно сказал, язык подвешен, они не зря свои зарплаты получают. Твое дело – с диссидентами разобраться. Работать станешь на пару со Шварцманом, он уже получил указания.
— Выпускать, что ли? А негры ж еще и на Юг отпускать требуют.
— Требуют. А когда наши горластые туда свалят, начнут про нас нести такое, что возмущенная сахарская общественность точно потребует ввести санкции. И тогда выйдет, что хрен редьки не слаще.
— И что делать, шеф?
— А ты сам придумаешь, — ласково сказал Народный Председатель. — У тебя голова для чего? Чтобы в нее есть, и только? Я тебя зачем вообще держу? Думай, Петя, думай. Потянуть время месяц-другой еще можно, но не дольше. Выпускать придется, хотя бы некоторых. И эмиграцию облегчать – тоже. А вот самые активные уехать туда не должны. Как – сам думай, для того кучу дармоедов в пятом департаменте и держишь. Вопросы есть?
— А Хранители?
— Они же ясно сказали – не намерены вмешиваться в политику! Хотели бы про болтунов поговорить, заявили бы явно.