На том наша беседа и закончилась. Прошли годы, прежде чем я скопил достаточную сумму, чтобы зафрахтовать корабль и отплыть на нем к цели. Однако я упорно трудился и, хотя и не видел больше джинна, всегда помню о нем и его последнем предупреждении, и, конечно же, меня постоянно побуждает к действию память об ужасной участи моего отца. Корабль, который я зафрахтовал, похоже, вполне годен для плавания, хотя команда его – сплошь отребье людское, совершенно не заслуживающее доверия. Лишь моему помощнику известны и вся моя история, и цель этого путешествия; кажется, он человек честный и надежный. Всем своим существом я чувствую, что удача уже близка. Когда я пишу эти строки, из «вороньего гнезда» слышится крик мальчика «Земля! Земля!».
«Вот и все», – с этими словами помощник капитана запустил журнал в море, где его поглотили волны. Я заподозрил неладное, и, думаю, не я один. Раздосадованные и недовольные помощником, вернулись мы на корабль и поплыли домой. Помощник взял на себя управление судном и оказался довольно умелым шкипером, даже слишком умелым, ибо стоило ему только свистнуть, как, словно послушный пес, поднимался попутный ветер, который гнал нас к Суматре и странам Запада. А однажды, когда уже приближался конец нашего пути, один из членов команды с удивлением заметил, что с тех пор, как мы покинули остров, не поймано ни единой рыбешки, да и птицы облетают корабль стороной.
«Что это может значить?»
«Это может значить только то, что кораблем управляют злые силы», – ответил другой член команды. Он высказал то, о чем думали все.
В ту ночь мы подкрались к капитанской каюте, где теперь спал помощник. Остановившись в нерешительности, мы почувствовали запах паленого, проникавший сквозь дверь. Мы ворвались в каюту и обнаружили, что от жара, выделяемого телом помощника, уже почти загорелись одеяла и что помощник – не человек, а джинн. Мы набросились на него и попытались его одолеть, но он вновь принял свой чудовищный природный облик и улетел в бурю. Вокруг корабля засверкали молнии и загрохотал гром. Корабль наполнился водой и пошел ко дну. Смерть была той чашей, которую суждено было испить всей команде. Спасся лишь я один. Меня затянуло в водоворот, образованный вихревым движением воды вокруг тонущего корабля, и затягивало все глубже и глубже, пока мне не начало казаться, что нет у этого моря дна, что я никогда уже не выплыву на поверхность и что давление воды сомнет сейчас мою грудную клетку в комок, как бумагу. Я слышал, что иногда, in extremis, перед глазами тонущего человека проходит вся его минувшая жизнь. Такое переживание вполне можно предвкушать с интересом. Однако должен сказать вам, что со мной ничего подобного не произошло, а если бы я произошло, то в столь неудобном положении я вряд ли обратил бы на это внимание. Таковы, полагаю, были мои мысли, когда водоворот приближал меня к гибели, как вдруг спираль завертелась в обратную сторону, увлекая меня за собой, и я пробкой выскочил на поверхность.