От Эммелайн не укрылось сумрачное выражение, появившееся на лице Соуэрби, когда он окинул взглядом группу соперников, молча признавая справедливость похвалы Конистана. Она и сама ощутила невольное уважение к виконту. Он, вне всякого сомнения, блестяще поставил на место Соуэрби, сумев в то же время утвердить среди остальных соискателей дух дружелюбия и доброй воли.
К тому же Конистан не преминул воспользоваться моментом. Торопливо пролистав записки, он тотчас же оповестил участников о том, кто, когда, где, в паре с кем и в каком виде противоборств будет практиковаться, а потом повернулся к Эммелайн и спросил, готов ли завтрак,
— Я умираю с голоду! — воскликнул он, насмешливой полуулыбкой намекая на ее собственные слова, произнесенные накануне вечером.
Эммелайн часто-часто заморгала от неожиданности. У нее были все основания предполагать, что он начнет спотыкаться, читая ее небрежно набросанные заметки, или, по крайней мере, обратится к ней за помощью, чтобы их разобрать, но оказалось, что она его сильно недооценила. Наконец, с трудом приведя в порядок свои мысли, молодая хозяйка обернулась к длинному, покрытому льняной скатертью столу, на котором уже были расставлены блюда с холодными цыплятами, разнообразными гарнирами, печеньем, а также с полдюжины соусников и несколько бутылок вина. Все было готово, слуги ждали только ее указаний.
— Как я погляжу, — сказала Эммелайн, обернувшись к Конистану, — мне ничего другого не остается, как просить вас выбрать себе даму и вести ее к столу.
Он небрежно кивнул, оглядел с довольной улыбкой дюжину расположившихся на лужайке юных леди, смотревших на него в напряженном ожидании, и наконец, вызвав потрясение у Эммелайн, но никого больше не удивив, предложил руку ей.
Женские язычки упоенно заработали; до ушей Эммелайн донесся голос Оливии Брэмптон, громко заметившей, что, по ее мнению, они прекрасно смотрятся. Взяв под руку Конистана, она ощутила густой румянец на щеках, природу которого не сумела бы объяснить даже себе самой.
Конистан сидел на низенькой каменной стенке, расположенной примерно на полпути от его сарая к цыганскому табору, раскинувшемуся на дальнем берегу озера. Кучевые облака плыли над долиной, временами закрывая солнце и яркое голубое небо. Порывистый ветер, обвевавший голову виконта, едва не сорвал с него шляпу и без конца трепал у него в руках листки с записями и набросанными рукой Эммелайн планами местности. Он изучал их теперь, закрывая бумаги локтем, чтобы они не разлетелись. Ему вдруг пришла в голову шальная мысль о том, что внезапно начавшийся дождь мог бы превратить исписанные убористым почерком листки в размытые потоки чернил, грозящие стечь со страниц ему на брюки.