- За волосок не знаю, а вот физиономии кое у кого уже пострадали, от неудачного падения – язвительно молвил Краснухин, но седовласый лишь презрительно улыбнулся. В этот момент он чувствовал себя крыловским слоном, на которого в бессильной злобе лает дворовая моська.
- Значит, не боишься. А давай проверим. Повернись спиной! – выкрикнул старик и, не дождавшись исполнения своего приказа, резким рывком толкнул седовласого к краю ямы.
- Не боишься?
- Нет!
- Ах, нет! А ну ребята, ставьте рядом с ним всех остальных. Если ему за себя не страшно, может за друзей своих испугается – приказал Краснухин и помощники, моментально исполнили это приказание, выстроив рядом с господином Хомяковым его подельников.
- Господа, господа мы же умные люди. Давайте не будем доводить дело до крайностей – торопливо забормотал Шлиппенбах, вертя из стороны в сторону своей плешивой головой. Мы клятвенно обещаем вам…
Он желал развить свою мысль дальше, но жестокий и хлесткий подзатыльник прервал великого комбинатора на полуслове.
- Что уже напустил портки, засранец! Раньше надо было думать, когда воровал, ненасытная твоя душа. А теперь поздно. Вот оно твое последнее пристанище и туда ты с собой уже ничего не возьмешь. Ни дом столичный, ни виллу в Ницце, ни деньги из банка, ничего. Голым пришел, голым и уйдешь! – кричал Краснухин и от услышанных слов Шлиппенбах затрясся от страха.
- Держите себя в руках Платон. Не позволяйте этому мужлану наслаждаться вашими муками. Он нам ровным счетом ничего не сделает! – призывал Шлиппенбаха седовласый, но тому с большим трудом удавалось сдерживать себя. Дикий страх скорой смерти обуял великого комбинатора, и он не мог успокоиться. Для приведения осужденного в чувство, один из помощников старика был вынужден повторно стукнуть его по голове, после чего тот затих.
- Все мы под господом ходим, и всем нам он воздаст по заслугам рано или поздно. Каждый получит то, что заслужил, а если не он, так дети его или внуки – уверенно говорил старик, стоя за спинами выстроенных вдоль края траншеи людей. Шлиппенбах со страхом оглядывались через плечо, но большинство осужденных безоговорочно верило седовласому предводителю, и с презрением ожидали скорого конца затянувшегося спектакля.
- Аз есмь… - начал говорить старик, но был прерван господином Парфишкин.
- Да пошел ты! Праведник хренов! – выкрикнул расхрабрившийся жулик, и это были его последние слова.
За спиной у осужденных возникла тишина, а через несколько секунд затрещали револьверные выстрелы. Стоявший в нескольких шагах от господ банкиров, Краснухин стрелял с двух рук, тщательно целясь из нагонов точно в затылок своих жертв расположенных по центру. Вслед за ним открыли огонь и два его товарища, взяв себе по краю обреченной шеренги. Ни у одного из них, в столь ответственный момент не дрогнула рука, и все пули ушли точно в цель.