Дегтярев повертел в руках зажигалку. Редкая штучка. С газовым баллончиком. На зажигалке мелко выгравирована надпись. Взял лупу, прочел:
«Дорогому другу от Сергея».
— Подарок?
— К сожалению, мне таких подарков никто не делает. Купил у какого-то парнишки в Столешниковом переулке. Последнюю десятку потратил. Очень уж понравилась.
Спрашивать о деньгах, которые передала ему Исаева, не стоит. Все равно не скажет. Сразу видно — стреляный воробей.
— Что вы делали у Исаевой?
Ответил без запинки:
— Зашел поздравить с близким новосельем.
— Вы всегда ходите поздравлять будущих новоселов?
— Когда есть свободное время. Сегодня, например, заходил еще к соседям Исаевой. Нас ведь со школьной скамьи учат вниманию и заботе о людях. — Никодимов переходит в наступление. — Думаете, я не понимаю, что вы подозреваете меня во взяточничестве?
— Думаю, понимаете, — соглашается Кирилл.
В голосе Никодимова снисхождение и издевка:
— Трудная у вас работа, товарищ следователь. Каждого в преступлении подозревать — жить не захочется.
Наглость — вроде камуфляжа. Немало преступников ею прикрывается. До поры, до времени. Пока не убедятся, что следователь располагает вескими доказательствами их вины. Сейчас Дегтярев этими доказательствами еще не располагает. Что ж, пусть Никодимов покуражится.
— Если вы ни в чем не виноваты, почему бросились бежать, когда увидели меня?
— Испугался. Извиняюсь, конечно, принял вас за грабителя. Переулок темный. Никого нет. Самому неприятно, что так нехорошо о вас подумал. Но знаете поговорку — у страха глаза велики.
Валерий с отвращением смотрит на Никодимова: «До чего похож на крысу! Жирную, злую, остромордую крысу…»
— Зачем вам понадобилось забираться в разрушенный дом? — спрашивает Дегтярев. — Это уж совсем нелогично. Там грабителю легче всего было с вами разделаться.
— Человек в состоянии аффекта плохо соображает. Бывают такие психологические выверты, сам Фрейд не мог бы разобраться. Но ведь вы не будете отрицать, товарищ следователь, что как только я понял, с кем имею дело, — тут же сдался. Не оказал ни малейшего сопротивления. А бегаете вы здорово…
— Да и вы почти спринтер, — усмехнулся Дегтярев, — Подпишите, пожалуйста, протокол допроса.
Никодимов небрежно расписался. Встал.
— Я могу идти?
— Можете. Видимо, произошло недоразумение. Все же попрошу вас послезавтра утром явиться в прокуратуру. К тому времени мы окончательно разберемся.
У Никодимова дрогнули веки. Странные веки, почти без ресниц. Голос прозвучал менее нагло, чем прежде:
— Вещи вы мне вернете?
— Все, кроме зажигалки и блокнота.