Стереотип непросвещенности человека прошлого по сравнению с современниками читателя был широко распространен в советской фантастике уже к 1960-м гг. Ярким примером может послужить повесть М. Сергеева «Машина времени Кольки Спиридонова» [14], впервые изданная в 1961 г., герой которой, советский школьник, попав к людям каменного века, считает своим естественным долгом руководство ими. В то же время, представители будущего в советской детской фантастике неизменно оказывались вправе учить и воспитывать представителей настоящего, будучи более развитыми во всех отношениях. В качестве наглядного примера можно привести своеобразный роман воспитания А. Светова «Веточкины путешествуют в будущее», написанный в 1962 г. и вышедший в свет в 1963 г. [39]
В настоящий момент может показаться странным тот факт, что большая часть приводимых в пример произведений советского периода относятся к детской литературе. Однако нельзя забывать о том, что путешествия во времени в фантастической литературе СССР были целиком отданы на откуп литературе для детей и юношества. Советская фантастика не поощряла серьезные утопии и антиутопии, и превалирующим направлением была научно-производственная, познавательная фантастика «ближнего прицела». Эта тенденция обозначилась уже на Первом съезде писателей, состоявшемся в 1934 году, где одной из самых обсуждаемых тем была тема литературы для подростков и молодежи, к коей, безусловно, относится и фантастика во всех ее проявлениях. Задавая тон дискуссии, известный детский писатель Самуил Яковлевич Маршак говорил: «Ребятам нужна художественно-научная, географическая, историческая, биологическая, техническая книжка, дающая не разрозненные сведения, а художественный комплекс фактов». [36] Именно это Маршак называл фантастикой, разделяя вообще детскую литературу на следующие поджанры: «историческая, географическая, сказочная, научно-фантастическая книга». Продолжая выступление, Маршак еще больше дробит жанр, вводя термины «сказка о животных», «советская сказка» и тому подобные. От собственно фантастики не осталось почти ничего. На основе доклада С. Я. Маршака можно сделать вывод, что фантастике после съезда осталось лишь одно поле деятельности — научно-техническое просвещение подростков и воспитание их в духе единственно верной утопической идеи — коммунизма. (Подробнее об этом см., например, в цикле статей А. Первушина «10 мифов о советской фантастике» (2006–2008) — в частности, [37]).
В современных исторических робинзонадах соотношение образов трех эпох изменилось самым кардинальным образом. Образа будущего в современных произведениях этого жанра нет. Это позволяет однозначно отличить современную историческую робинзонаду от произведений, написанных в жанре альтернативной истории, которые предполагают, как минимум, наличие образа желаемого альтернативного будущего или подменяющего его образа альтернативного настоящего, значительно улучшенного по сравнению с образом реального настоящего благодаря вмешательству главного героя. Герой исторической робинзонады, если и изменяет как-либо ход истории, то лишь в той мере, в какой Робинзон изменял свой остров, строя на нем хижину и засевая его участки семенами злаков; любые изменения истории направлены исключительно на достижение благосостояния и духовного комфорта героя. Важность этого факта нельзя недооценивать: как справедливо отмечено М. А. Черняк, воплощаемая в массовой литературе художественная идея «